За красными стенами…
Тюрьма в Верхнеуральске стоит отдельно от города. Будто бы не имеет к нему никакого отношения. И она всегда была окутана тайной. О ней мало что известно. Мало, но все больше.
А.Ф.Яловенко написал неожиданную книгу. Она называется «Тайны Верхнеуральского политизолятора».
— Алексей Федорович, не создалось ли у вас впечатление, что в первые годы Верхнеуральский политический изолятор имел очень щадящий режим?
— Да, где-то с 1925 года, когда тюрьму превратили в политический изолятор, режим был очень облегченным. Заключенные там жили очень даже свободно. Политические сидельцы читали, какие хотели, книги. Писали статьи. Издавали рукописный журнал «Воинствующий большевик». Устраивали коммуны. Делились на фракции. Затевали дискуссии.
— И речи не было о допросах и пытках…
— Конечно. Ничего такого не было. С 1925 года где-то до 1934.
— А потом – ужесточение. Почему?
— Я могу только предположить, что это случилось, когда Ежов сменил Ягоду. Ежов выступал на пленуме ЦК, говорил, что в политизоляторах «наши враги» живут, как на курорте. После этой речи и началось.
— Алексей Федорович, согласитесь, что в Верхнеуральске сидели люди, которые не скрывали, что являются яростными противниками Сталина.
— Почти все.
Верхнеуральск жил своей непритязательной провинциальной жизнью, не подозревая, что рядом, за красными стенами тюрьмы, – Большая История. Из самой столицы на окраину уральского городка перекочевали кремлевские страсти падших вождей.
Когда я жил в Верхнеуральске, и заикнуться нельзя бы о том, чтобы познакомиться с тюрьмой. В городе ходили слухи, будто сидят там самые отпетые уголовники, которые могли, например, проглотить вилку, чтобы оказаться в больнице. Режим был строже некуда.
Но прошло время, и мне выпал случай «проникнуть» в таинственное здании из красного кирпича. Мне показали проходные, лестницы, коридоры, двор между корпусами, музей и, главное, – одну из камер.
Камеру вы видите на одном из снимков. Скажу еще про отгороженный угол санузла, рукомойник, вешалку, белые простыни, полотенца. На столе две кружки и тарелка
Камера – жить можно. Но жить нужно в другом месте.