Весной 1933 года на Урале вспыхнула эпидемия неизвестной болезни, отличавшейся огромной смертностью. Болезнь, напоминавшая по своим первым проявлениям ангину, приводила к гибели более половины заразившихся. Эпидемия охватила почти сто населённых пунктов, к карантинным мероприятиям были привлечены силы ОГПУ, на Урал отправлялись группы лучших специалистов, которые до хрипоты спорили о диагнозах. Окончательно разгадать тайну «уральской болезни» удалось лишь десять с небольшим лет спустя.
Вспышка
Первые случаи болезни были зафиксированы на Урале в конце апреля — начале мая. К середине мая стало понятно, что речь идёт о настоящей эпидемии. Случаи болезни были зафиксированы в 80 с лишним населённых пунктах на территории нынешних Челябинской, Свердловской и Тюменской областей.
Болезнь начиналась как обыкновенная ангина — с резкого повышения температуры и покраснения горла. Однако затем в горле появлялись язвы, начинались некроз тканей, сильное кровотечение изо рта и из носа. В течение четырёх-пяти дней большинство заболевших умирали. В различных районах эпидемии смертность от заболевания оценивалась в диапазоне от 65 до 80%. Среди местных жителей началась паника.
Никакого специфического лечения не было, неясно было даже, что это за болезнь. На Урал была командирована группа специалистов во главе с известнейшим эпидемиологом профессором Львом Громашевским. Силами ОГПУ и железнодорожной охраны в районах эпидемии был установлен строгий карантин с полным запретом на въезд и выезд из населённых пунктов. Продажа билетов на поезда в этих районах была прекращена, составам также запрещалось останавливаться. К концу июня было зафиксировано уже более 1300 случаев болезни, более 700 заболевших скончались.
Контрреволюционная цинга
Громашевский и помогавший ему специалист по чуме Владимир Сукнев после осмотра заболевших пришли к выводу, что никакой инфекционной эпидемии нет. Больным они поставили диагноз «цинга» и на совещании с местными врачами заявили, что никакой необходимости в карантине нет, а эпидемия вызвана очень плохим продовольственным снабжением региона. В 1932–1933 годах в СССР произошёл очень серьёзный голод, который затронул практически все регионы. Местное население питалось преимущественно хлебными суррогатами. По мнению профессоров, достаточно было наладить продовольственное снабжение края, чтобы эпидемия пошла на спад.
Громашевский Лев Васильевич. Фото © Wikipedia
С ними не согласился врач из Бердюжской больницы (ныне Тюменская область), который был убеждён, что на Урале произошла вспышка инфекционной болезни. Он произвёл несколько вскрытий больных, но так и не смог обнаружить возбудителя болезни. Подвергшись остракизму со стороны коллег, он покончил с собой.
Тем временем в дело вступили чекисты. Заместитель главы полномочного представительства ОГПУ по Уралу Минаев потребовал выслать сеющих смуту московских профессоров обратно в столицу. «В связи с явно контрреволюционной установкой Громашевского и Сукнева — требования на основании диагноза „цинга“ снятия карантина, высылки продовольствия, с которой, по их мнению, эпидемия прекратится, поставил вопрос об отзыве бригады», — доносил Минаев в Москву.
Прибытие наркома
Громашевский, вызвавший недовольство местных властей, был отправлен обратно в Москву. В то же самое время самолётом в Свердловск прибыл народный комиссар здравоохранения Михаил Владимирский. Нарком был убеждён, что болезнь имеет инфекционный характер, поэтому карантинные меры оправданны.
Правда, установить диагноз долгое время не удавалось. Первоначально у больных подозревали лёгочную чуму, особенно после того, как стало известно, что некоторые заболевшие употребляли в пищу крыс. Однако чуму убедительно опровергли ещё Сукнев и Громашевский. Второй популярной версией была дифтерия. У некоторых заболевших присутствовали несомненные признаки этого заболевания, но у большинства умерших дифтерии не обнаружили.
Комиссар здравоохранения Михаил Владимирский. Фото © Wikipedia
В середине июня «уральская болезнь» наконец получила официальное название. Её стали называть септической ангиной. Комиссии Владимирского так и не удалось однозначно установить возбудителей болезни. «Мы имеем дело с совершенно новым для нас заболеванием, изучение которого едва даже начато. Вопрос об этиологическом агенте требует дальнейших упорных исследований», — сообщили врачи в Москву.
В остальном ситуация была скорее положительной. Инфекционная составляющая болезни оказалась преувеличенной, специалистам не удалось найти никаких подтверждений того, что болезнь передаётся от человека к человеку. В связи с этим было рекомендовано снять строгий карантин.
Вредители
В конце июня медикам наконец-то удалось напасть на след. Проведя тщательное расследование и выяснив рацион питания заболевших, они пришли к выводу, что причиной заболевания могло быть прошлогоднее зерно.
Группа эпидемиологов провела исследования на мышах. Всем им делались инъекции с выжимкой прошлогодних злаков. Большинство подопытных животных от этих инъекций скончались. Медики однозначно пришли к выводу, что причиной стало испорченное зерно. Однако установить причину тогда не удалось. По совету врачей прошлогодний урожай был запрещён к использованию, а из Москвы была направлена продовольственная помощь, после чего новых случаев болезни не фиксировалось. Чекисты же заподозрили во всём происки вредителей.
В 1937 году в Свердловской области был арестован ряд офицеров, которые на допросах признались в участии в так называемой офицерско-фашистской организации, работавшей одновременно на финскую, германскую, польскую и японскую разведки. На них также возложили ответственность за отравление урожая ядовитыми веществами в 1933 году.
Разгадка «уральской болезни»
Однако через девять лет вспышка «уральской болезни» повторилась, на этот раз в Оренбуржье. Картина полностью напоминала предыдущую — на фоне недостаточно удовлетворительного питания многие люди начали заболевать септической ангиной, смертность была не менее высокой, чем в 1933 году. Все заболевшие употребляли в пищу прошлогоднее зерно.
На этот раз валить всё на вредителей не стали, а разобрались в вопросе основательно. В Чкалове (ныне Оренбург) была развёрнута специальная лаборатория для всестороннего изучения опасной болезни.
Вскоре после войны тайна смертельной «уральской болезни» наконец была разгадана. Ей дали новое официальное название — алиментарно-токсическая алейкия. Специалистам удалось установить причину эпидемии. Это были токсичные плесневые грибки рода Fusarium sporotrichiella, которые активно начинали размножаться на злаках, перезимовавших в поле.
Попадая в организм вместе с испорченными злаками, эти грибки действовали как сильнейший яд. Они разрушали кроветворную систему и костный мозг. На финальной стадии добавлялись некроз тканей и кровотечения.
Врачам удалось найти эффективные методы лечения. Переливание крови и ударные дозы витаминов В и С во многих случаях спасали больного от смерти. Даже переход к полноценному питанию (мясо, овощи, фрукты, молоко) в несколько раз сокращал число смертельных исходов. Также было установлено, что опасные для жизни состояния возникают только после нескольких недель или даже месяцев питания поражёнными злаками.
Но самым надёжным способом защититься от болезни был отказ от употребления в пищу перезимовавших в поле пшеницы, гречихи, ячменя, проса и других злаков. В масштабах всего Советского Союза была проведена мощная профилактическая кампания (вплоть до подомового обхода) с разъяснением опасности добавления их в пищу.
С окончательной разгадкой тайны «уральской болезни» и разработкой профилактических мер болезнь была практически побеждена. С 1940-х годов в СССР больше не фиксировалось серьёзных случаев эпидемии алиментарно-токсической алейкии.
Евгений Антонюк
О Танкограде можно было прочитать в газетах «Правда», «Известия», «Челябинский рабочий». И это название было оправданно: в Челябинске за годы войны было выпущено 18 тысяч танков, 48,5 тысячи танковых моторов, разработано и поставлено на серийное производство 13 типов боевых машин и 6 видов танковых двигателей.
Сегодня образ Танкограда прочно вошел в городское пространство: в Челябинске есть улица Героев Танкограда, в центре стоит памятник добровольцам-танкистам, на въездах в город установлены баннеры, на железнодорожном вокзале — мемориальные доски, есть улицы, названные именами генералов Танкограда — Зальцмана, Духова, Котина, Трашутина. Историю рождения Танкограда исследовал челябинский историк Игорь Новиков. Он изучил архивные документы и газетные подшивки и установил, когда впервые появилось название — Танкоград.
Телеграмма Сталина
Во время проектирования Челябинского тракторного завода в 1929-1930 годах предполагалось, что кроме тракторов на предприятии, возможно, будут выпускать и бронетехнику. В начале 1940 года на заводе приступили к освоению тяжелых танков КВ. Первые машины были выпущены в самом конце 1940 года. С началом войны производство танков стало главной задачей завода. Директор ЧТЗ Марк Шор, выступая на митинге, сказал: «Завод получил большую и почетную задачу оснащать нашу любимую Красную Армию передовой техникой… Нам с вами поручено давать машины, давать такие агрегаты, которые должны показать зарвавшимся фашистам, на что способен советский народ… С сегодняшнего дня каждый работник завода, где бы он ни работал, должен понять, что от того, как он выполняет свою задачу, свой план, — от этого зависит целостность и сохранность Советского Союза».
В сборочном цехе Кировского завода. Челябинск, 1944 год
Осенью 1941 года на площадку ЧТЗ были эвакуированы станки, оборудование, рабочие и инженеры Кировского завода, Ленинградского машиностроительного завода № 174 имени К.Е. Ворошилова, Харьковского моторного завода № 75, Харьковского станкостроительного завода имени В.М. Молотова. ЧТЗ получил новое имя по прибывшему из Ленинграда предприятию — Кировский завод, вместе с ним производством танков и комплектующих занимались опытный танко-моторный завод № 100, завод № 200, завод № 255. В Челябинске была налажена научная и конструкторская работа по разработке новых типов бронетехники и двигателей к ним. Так город стал центром танковой промышленности СССР.
Представить обстановку первых месяцев позволит телеграмма Верховного главнокомандующего Иосифа Сталина директору Уралмашзавода Борису Музрукову 17 сентября 1941 года: «Прошу вас честно и в срок выполнить заказы по поставке корпусов для танка КВ Челябинскому тракторному заводу. Сейчас я прошу и надеюсь, что вы выполните долг перед родиной. Через несколько дней, если вы окажетесь нарушителями своего долга перед родиной, начну вас громить как преступников, пренебрегающих честью и интересами своей родины. Нельзя терпеть, чтобы наши войска страдали на фронте от недостатка танков, а вы в далеком тылу прохлаждались и бездельничали».
Газета «Известия» 7 мая 1942 года
Город цехов
Впервые город Танкоград был упомянут в газете «Известия» 7 мая 1942 года. Автор статьи Лев Никулин попал в Челябинск в начале войны и в декабре 1941 года возглавил Челябинское областное книжное издательство. Он много выступал на литературных вечерах, читал лекции, писал статьи в газеты и журналы.
Статью «Танкоград» Лев Никулин начинает с описания города: «В сущности, это большой, застроенный пятиэтажными домами город, три четверти которого занимают огромные цехи, разбросанные на большом пространстве. Этот город по праву можно назвать Танкоградом, и самое большое здание в городе — цех сборки. Тот, кто входит туда впервые, остановится на дороге, ошеломленный внушительной картиной: далеко спереди по обе стороны цеха, как пришвартованные к стенке корабли, стоят тяжелые многотонные танки… Танкоград — вот название, которое справедливо присвоить этому работающему день и ночь огромному рабочему поселку. Здесь все живет и дышит одним желанием — побольше дать фронту грозных машин, изо дня в день бесконечной вереницей оставляющих территорию завода».
Газета «Правда» 23 октября 1942 года
Весной 1942 года Лев Никулин написал целую серию статей для «Известий», в которых познакомил читателей с разными сторонами жизни тылового города и передовиками производства: «Боевые дни Танкограда», «Дар Танкограда», «Успех Танкограда» и «Большой день Танкограда». За короткое время новое имя Челябинска вошло в широкий обиход, и уже не нужно было пояснять, о каком городе идет речь. Так, 23 октября 1942 года на первой полосе главной газеты Советского Союза «Правда» вышла заметка из Танкограда «Патриотический почин молодых танкостроителей».
В том же 1942 году поэт Александр Гольдберг посвятил Танкограду стихотворение. Вот несколько строк:
Вот он стоит перед тобою.
Его пурга не замела.
Труба теснится за трубою,
Как будто рыцари толпою
Сошлись на ратные дела…
Учащиеся ремесленного училища № 2 г. Челябинска в производственных цехах. 1941 год
Музыка танков
Примечательно, что и в самом Челябинске восприняли новое неофициальное название города, о Танкограде писали на страницах «Челябинского рабочего» и в многотиражке Кировского завода «За трудовую доблесть». В начале 1943 года в газете «За трудовую доблесть» была опубликована серия сатирических заметок «Иван Гранаткин в Танкограде».
Историк Игорь Новиков, листая подшивки газеты «Челябинский рабочий», обнаружил, что в годы войны в редакции проводились «среды», на которые приглашались участники боев, писатели, поэты, музыканты. На одной из таких «сред» 9 мая 1943 года, в день проводов на фронт добровольцев-танкистов, присутствовал известный композитор, автор музыки ко многим песням, лауреат Сталинской премии Василий Соловьев-Седой, который исполнил несколько песен и маршей, в том числе «Танкоград», над которым он работал в то время в Челябинске.
Газета «За трудовую доблесть» 18 января 1943 года
Заслуги коллектива Кировского завода были отмечены высокими наградами. Предприятие 33 раза завоевывало первое место и переходящее Красное знамя Государственного комитета обороны. За организацию производства и освоение новых типов танков, самоходных артиллерийских установок и танковых дизелей предприятия танкового комбината были удостоены орденов. Кировский завод — орденов Красной Звезды и Кутузова 1-й степени, опытный завод № 100 и конструкторское бюро Кировского завода — орденов Ленина, завод № 200 и завод № 255 — орденов Трудового Красного Знамени.
Николай Антипин, кандидат исторических наук
В 2021 году село Миасское отметило 285-летнию годовщину со дня своего основания в 1736 году. По историческим меркам прошло ничтожно мало времени, - минуло четыре поколения с того момента, когда на берегу Миасса был зарыт в землю первый столб деревянных фортификационных сооружений. Тем не менее, никто сегодня не может сказать с определенной долей уверенности, - в каком месте современного райцентра были возведены оборонительные сооружения Миасской крепости для отражения набегов воинственных кочевников. На этот счет существует много версий и различных гипотез, которые в большей степени вносят путаницу, чем проливают свет на тайну веков. В данной статье я восстановлю историческую справедливость и на основании сохранившихся архивных документов с точностью до метра укажу границы первоначального военизированного поселения относительно удаленности от берега реки и пересечения территории бывшей крепости современными улицами райцентра.
Не только работа с письменными источниками помогла мне по крупицам восстановить утерянные летописные страницы нашей малой Родины. Присутствие при производстве земляных работ на территории бывшей Миасской крепости на протяжении последних 20-ти лет позволило мне подтвердить обоснованность моих рассуждений найденными предметами домашнего обихода 285-летней давности и поставить точку в затянувшемся споре краеведов относительно месторасположения исторического центра села. Анализ архивных документов начала 18 века позволил мне сделать вывод о том, что Миасская крепость имела вид четырехугольника, почти квадратного, с выдающимися по углам фасами (выступами) и была обнесена земляным валом. Размеры крепости как в длину, так и в ширину, составляли около 80 метров. (Если быть точным – 38 х 40 саженей. Сажень – 2 метра 16 см). Крепость имела две входные проезжие башни, - южную, со стороны реки и северную – со стороны Бродокалмакской крепости, к которой вела дорога – современная улица Спортивная. Таким образом, улица Спортивная является самой старой в селе Миасском.
Некоторые краеведы необоснованно смещают Миасскую крепость на квартал (100 метров) западнее и считают современную улицу Советская и современный каменный мост естественным продолжением старой дороги и аналогом первого деревянного моста. Мотивируют они это тем фактом, что именно в данном месте находился старый брод, так как наибольшая глубина реки здесь составляет не более 40 см, в то время как ниже улицы Спортивной глубина Миасса колеблется в пределах от 30 см до одного метра – что соответствует действительности. Но, тем не менее, согласно архивным документам первый деревянный мост Миасской крепости находился ниже по течению и соединял современные улицы Спортивная и Торговая.
Надзиратель лесов Федор Карцев, посланный Якову Павлуцкому для оказания помощи в постройке Миасской крепости сообщает о выборе места, подходящего для строительства: «Прибыл я с командою на Мияс 19 дня июля 1736 года, и того ж дни осматривал место где удобно строить, улуча б сено готовить. Которое того ж числа иссмотрели пониже немного дороги и прежней переправы, на ровном и удобном месте возле Мияса, где и покосы имеютца во близости, и сего июля 20 числа разметили место и готовили фашинник и с помощью Божиею заложили июля 21 числа…». Из данного донесения Ф.Карцева следует однозначный вывод о том, что Миасская крепость и мост были поставлены не на месте старого брода и прежней переправы, а смещены несколько ниже по течению, где было более ровное и удобное для строительства место. Любопытно, что в отдельных документах от 1740 года Миасская крепость называется Улутупская, по всей видимости, со слов башкир. Улу-Туп – так назывался брод, возле которого была построена крепость. В переводе на русский язык – Улутуп – длинный остров, так как у крепости выше по течению река Миасс разделялась на два рукава, образуя внутрипойменный остров, который сохранился до настоящего времени.
Большие разногласия у краеведов существуют относительно удаленности Миасской крепости от берега реки, русло которой не менялось на протяжении последних 285 лет. Выдающийся краевед Южного Урала И.В.Дегтярев из села Алабуга в статье от 1966 года «Как была построена Миасская крепость» на этот счет излагает свои мысли: «В каком же месте современного села Миасского находилась построенная в 1736 году сама крепость, ограниченная земляным валом и рвом и где проходила внешняя линия укрепления, то есть деревянный забор, известный по плану 1741 года? К сожалению, прямых данных для ответа на эти вопросы мы не имеем (я нашел такие архивные документы – В.Гирник) и можем строить на этот счет лишь те или иные предположения. На плане 1736 года видно, что собственно крепость располагалась перед мостом через реку Миасс, метрах в сорока от берега. Надо полагать, что современный мост через Миасс находится вблизи места первоначального моста, построенного в 1736 году. Следовательно, можно думать, что крепость находилась где-то вблизи современного моста, на левом берегу Миасса (может быть, в южной части бывшей площади, занятой в данное время садом, или в квартале между этой площадью и трактом)».
На самом деле, - если верить масштабам старинных карт, то южная стена Миасской крепости должна находиться в 40 метрах от реки Миасс и стоять в низине,- практически в заболоченной пойме, что полностью исключается здравым смыслом. На несоответствие карт 1736 года и ошибку картографов указывают сведения о Миасской крепости, изложенные в дневнике немецкого путешественника Иоганна Георга Гмелина, посетившего наш край в 1742 году. Описывая Миасскую крепость, он дает нам ценную подсказку: «С юга, примерно 100 сажен (200 метров) от реки имеется деревянная стена крепости, которая тянется около 300 сажен и имеет входные ворота и несколько башен над ними…»
Со слов И.Г.Гмелина выходит, что южная стена крепости располагалась параллельно современной улице Солнечная, что равняется 200–метровой удаленности от самого моста и русла реки. В таком случае, – как можно объяснить несоответствие действительности масштаба карт 1736 года? На мой взгляд, оба картографа в 1736 году неверно указали как расстояние крепости от реки, так и само извилистое русло Миасса, по причине пышной растительности, покрывающей в то время оба берега и мешавшей тщательному осмотру рельефа местности. К тому же в задачу картографов не входило доскональное изучение заросших кустарниками берегов. Поэтому русло Миасса на двух картах (исполненных с разницей в 10 дней – от 15 и 25 августа 1736 года) абсолютно не совпадает, обозначено приблизительно и весьма условно.
На карте «Плана Миасской крепости» от 25 августа 1736 года в исполнении «Кандуктера Телнова» Миасс вплотную подходит к обозначенной старичной террасе берега, хотя в реальности расстояние до русла реки составляет 120 метров. В данном случае я полагаю, что обозначение удаленности реки было сделано небрежно и «на глазок». Рассуждения отдельных краеведов о том, что Миасс 285 лет назад был более широким ошибочны. Строительство деревянного моста через реку Миасс было начало еще в мае специально посланной туда для этой цели воинской командой под руководством капитана Ранчковского и имела переправа протяженность согласно масштабу карты 17 сажен (34-35 метров), что соответствует современной ширине реки в данном месте. И.Г.Гмелин подтверждает это и пишет в своей книге, что «Река Миасс в районе крепости достигает ширины 10-15 сажен (20-30 метров). Его течение быстрое».
Еще раз доказать, что южная стена крепости была очерчена современной улицей Солнечная можно методом «от обратного», путем простых арифметических расчетов благодаря другому описанию Миасской крепости Ф.М. Стариковым в 1740 году: «На одной высоте северо-восточного фаса крепости в 20 саженях (40 метров) от него была построена деревянная церковь». Доподлинно зная из архивных источников о том, что церковь Ильи Пророка никогда не меняла своего месторасположения, мы путем сложения 40 метров (расстояние северной стены крепости от церкви) и 80 метров (длина непосредственно крепости) получаем искомые 120 метров и опять же выходим на улицу Солнечная как южную стену крепости.
Более того – подсказка Ф.М.Старикова имеет двойное значение. Помимо определения границ крепости относительно удаленности от реки, она помогает нам определить месторасположение деревянного оплота относительно современных улиц и указывает на улицу Спортивная, которая проходила строго посередине крепости. (Постройки внутри крепости группировались в две линии, оставляя посередине одну «улицу»). Расстояние в 20 саженей северо-восточного фаса от церкви в буквальном смысле слова привязывает улицу Спортивную к крепости. Все стало на свои места. Теперь месторасположение крепости при всем желании невозможно сдвинуть ни на метр – на юг или восток. Если по совету некоторых краеведов переместить крепость западнее на улицу Советская, то месторасположение церкви относительно крепости было бы смещено ровно на 90 градусов, то есть – не на север, а на северо-восток. И, соответственно, расстояние между северо-восточным фасом крепости и церковью составляло бы уже не указанные 20 сажен (40 метров), а минимум – 120 метров.
Признавая правоту моих рассуждений, основанных на подлинных источниках, некоторые исследователи старины дотошно и буквально по метрам сверяют расстояние от церкви Ильи Пророка до русла реки и при этом, якобы, выявляют мизерное несоответствие моим арифметическим расчетам, которое выражается либо в 10 или в 15 метрах. При этом они не берут во внимание тот факт, что в действительности Миасская крепость имела в длину и ширину расстояние более 80 метров за счет оборонительных фасов, которые выдавались по южным, западным, северным и восточным углам оплота, минимум на 7-9 метров. Фасы возводились по углам крепостей, выступая на несколько метров за внешнюю линию стен, позволяя при обороне от противника простреливать пространство вдоль них.
Месторасположение Миасской крепости и моста обозначено мною на современной карте села красным маркером.
На плане Миасской крепости от 25 августа 1736 года к востоку от укрепления показаны два квартала построек первопоселенцев. С напольной стороны кварталы окружают укрепления, соединяющиеся с укреплениями северо-восточного бастиона крепости. Постройки за крепостной стеной были только запроектированы и являлись отведенной территорией для поселения крестьян, записавшихся в крепость. Площадь планировавшегося поселения с трех сторон окружена палисадом в 50 саженей (100 метров), который был обнесен рогатками и валом. Палисад вокруг построек также планировался с угловым бастионом. В период с 20 по 25 августа 1736 года 28 человек (22 крестьянина и 6 казаков) изъявили желание с семьями поселиться в Миасской крепости. Спустя 4 года два квартала, заложенные в августе 1736 года, разрослись до 14 кварталов (8 – с восточной и 6 – с западной стороны). В 1742 году гарнизон Миасской крепости насчитывал 85 человек и 280 человек, записавшихся в казаки. Большая часть из этих 280 человек имели семьи.
Мы располагаем данными о том, как выглядела Миасская крепость благодаря статье А.Невзорова «Миасская станица в 1741 году» («Оренбургские епархиальные ведомости» за 1873 год, № 6). Уникальные сведения взяты А. Невзоровым с плана крепости, составленного в 1741 году прапорщиками геодезии Алябьевым и Куроедовым. В статье говорится, что «Крепость с магазинами была обнесена рогаткою с четырех сторон, сверх того, все население с трех сторон: с восточной, северной и западной было обнесено заплотом с четырьмя деревянными башнями, а за заплотом опять рогатками, обходившею и по южной стороне селения по берегу реки Мияса». Исходя из масштабов карты 1736 года можно сказать, что южная сторона деревянных построек первопоселенцев ограничивалась современной улицей Солнечная (как и сама крепость), с северной - церковью Ильи Пророка и с восточной – современной улицей Садовая. Со слов краеведа В.К. Егорова известно о том, что в 50-х годах прошлого века при проведении земляных работ в северо-восточной части сквера (у церкви) строителями в траншее были обнаружены остатки изгнивших деревянных построек, - возможно заплота или фундамента сторожевой башни. Следы деревянных сооружений также были обнаружены мною при производстве земляных работ в 2011 году на пересечении улиц Садовая и Солнечная, а в 2016 году на пересечении улиц Солнечная и Спортивная. При подводе жилищных коммуникаций к домам и поперечном разрезе улицы Солнечная (напротив торца 5 - этажного дома по ул. Спортивная) в трех местах в земляной траншее на глубине 3 метра 30 см прослеживались следы потревоженной земли (возможно, рва), окружавшего Миасскую крепость. При этом мне очень часто попадались кости животных, которые, вероятно, выбрасывались поселенцами в ров как в отхожую канаву, со временем потерявшую свое оборонительное предназначение. Следует отметить, что те типовые крепости, которые были построены в 1736 году уже через несколько лет перестали быть необходимыми. Земляная Еткульская крепость не показана на карте уже в 1744 году, Чебаркульская крепость была разобрана в 1747 году, а Челябинская крепость просуществовала приблизительно до 1755-1756 г.г.
Искатели. В поисках неизведанного.
