От Парижа до Берлина по карте Челябинской области 

Достопримечательности  Челябинской  области;  происхождение  топонимов (названий)  географических  объектов
  • Главная
  • История
  • • Герой или самозванец.

Герой или самозванец.

В 1993 году наш народ отмечал 220-летие Крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева. Пугачевское восстание 1773 — 1775 годов — славная страница в истории народов России и Южного Урала.

1-1.jpgСаткинский краевед Г. М. Нестеров писал: «Емельян Иванович Пугачев — герой и самозванец, страдалец и бунтарь, грешник и святой... Но прежде всего — вождь народа, личность, безусловно, исключительная — иначе он не смог бы увлечь за собой тысячные армии и два года водить их в бой. Поднимая восстание, Пугачев знал, что народ пойдет за ним». В районе Сатки разворачивались важные события времен Крестьянской войны. Поэтому Пугачевское восстание оставило глубокий след в памяти саткинцев. Наша саткинская земля и ее окрестности героические, легендарные, былинные. О ней писали историки, писатели, поэты, деятели культуры и науки — А. С. Пушкин, А. И. Дмитриев-Мамонов, Н. Ф. Дубровин, А. С. Бурмакин, Р. Г. Игнатьев, К. П. Горбунов, М. В. Лоссиевский, В. Я. Шишков, Е. А. Федоров, С. П. Злобин, Н. А. Глебов, С. К. Власова, И. С. Зайцев, А. И. Лазарев. Об Е. И. Пугачеве и его сподвижниках имеют хождения многочисленные легенды, предания, былины, сказы, сказания. Главным хранителем их является сам народ. Он бережно передает эти сокровища из поколения в поколение. О них и пойдет дальнейший разговор.

В современный период личность Е. И. Пугачева и характер Крестьянской войны оцениваются неоднозначно и во многом противоречиво. Но при всем различии мнений Пугачевское восстание — знаменательная веха в российской истории. И как бы не была трагична история, ее надо знать и уважать.

По Уфимскому тракту.

В старину он шел из Уфы в Челябинск через Бирск, Караидель, Месягутово, Айлино, Сатку, Куваши, Златоуст, Миасс, Чебаркуль. Уфимский тракт славился не только торговлей с Зауральем, Средней Азией, Китаем, разбойниками, конокрадами, но и каторжниками-колодниками, которых угоняли в Сибирь на вечное поселение, а также крестьянской и заводской голытьбой, переселенческими обозами и веселыми цыганскими ватагами. По нему же ходили воины пугачевского полковника И. Н. Белобородова, конные отряды Салавата Юлаева и каратели царского подполковника И. И. Михельсона. Вспоминая эти события, саткинский поэт С. А. Слепенков писал:

  Твой Ай течет
Спиралями пружин,
Твоих равнин
Не вымерять шагами.
Мне чудятся
Под Верхними Кигами
Копыта Салаватовых дружин
 

Еще недавно велись разговоры, что Салават Юлаев сумел избежать плена и до конца своих дней скрывался где-то недалеко от Айлино, возле Уфимского тракта. В «Преданиях рабочих Урала как художественное явление» (Свердловск, 1970 г.) челябинского исследователя А. И. Лазарева есть такая запись: «В 40 километрах от села Айлино показывают одинокую избу, в которой скрывался Салават Юлаев со своей женой, поэтому домик называется Салаватским. (Записано в 1964 году от Н. И. Каплунова в с. Айлино Челябинской области)».

Тоже недалеко от Айлино, на левом берегу речки Бий, есть высокая известняковая скала с очень красивым входом в Соколиную пещеру. Никаких особых достопримечательностей в пещере нет. Она невелика, состоит из одного маленького грота, но привлекательна внешним оформлением. С Соколиной пещерой связана легенда о пугачевском кладе.

Говорят, что раньше пещера была большая. Ее обнаружили пугачевские бунтовщики и закопали там богатый золотой клад. Чтобы клад никто не разыскал, они доверили охранять его нечистой силе в образе заколдованного филина, который плакал и стонал по ночам, наводил ужас и тем самым отпугивал посторонних от пещеры и ее сокровищ своими дикими криками и жуткими воплями. Долгие годы рогатый дьявол добросовестно сторожил пугачевское золото, поджидая возвращения разбойников, но они так и не вернулись. Издыхая от старости, филин обрушил своды пещеры и тем самым навечно похоронил под камнями несметные богатства. Так до сих пор они и лежат в глубине пещеры, куда не пробраться никому. Ходят слухи и бытуют предания, что в Большой Ваняшкинской пещере у Новой Пристани и в Аверкиной яме, что у Белого брода на реке Ай, тоже скрывались беглые пугачевские бунтовщики и фальшивомонетчики.

В старину от Саткинского завода и Уфимского тракта через нынешнюю Малую Запань шла рудовозная дорога в деревню Рудничную. Она тянулась в межгорье Кулачихи и Казымовской горы, проходила недалеко от лесного кордона И. И. Захарова (№ 81). Давным-давно, в незапамятные времена, через речку Татарку был построен Грязнов мост. Согласно преданиям, свое название он получил по Ивану Никифоровичу Грязнову, сподвижнику Е. И. Пугачева в Крестьянской войне 1773 — 1775 годов. Во время одного вояжа И. Н. Грязнова из Саткинского завода на Успенский и Тяжелый рудники (ныне Бакальские железные рудники) и в Башкирию через эту речку был накатан временный бревенчатый мост для провоза снаряжения и оружия. Первый мост давно сгнил, а память о пугачевском атамане осталась и дожила до наших дней. Правда, некоторые саткинцы стали называть его не Грязновым, а просто Грязным. Еще сравнительно недавно возле моста вязли груженые подводы, лошади проваливались до самого брюха в трясину и торф. На участке примерно в 300 метров по обе стороны моста лежало болото. Дорогу каждый год заваливали бревнами, засыпали камнями, но она продолжала проседать. Грязи тут было всегда достаточно, даже в сухую погоду. За это и назвали мост Грязным. И только в 70-х годах дорогу все же уплотнили, приподняли, а воды речки Татарки пропустили через железную трубу.

Порождение легенды и предания.

В конце мая — начале июня 1774 года в течение двух недель Е. И. Пугачев находился на заводах Южного Урала. Главным образом он был в окрестностях Златоуста и Сатки. В конце мая ставка Е. И. Пугачева располагалась возле Таганая («Гнезда Орлиного»), что недалеко от Златоустовского (Косотурского) завода. Здесь он получил известие, что за рекой Ай И. Н. Белобородов собрал две тысячи человек заводских рабочих, крестьян и башкир и имел намерение идти в Саткинский завод, где надеялся встретить «государя-батюшку». В то время при Е. И. Пугачеве состояло не более 200 человек, в основном златоустовских рабочих и углежогов. Е. И. Пугачев немедленно выступил навстречу И. Н. Белобородову. К нему по пути присоединились несколько групп башкир, шедших к Саткинскому заводу на соединение с Салаватом Юлаевым. В те дни отряды И. Н. Белобородова стояли в районе нынешнего поселка Пороги, в месте слияния Сатки с Аем. У И. Н. Белобородова были на вооружении пушки и порох. Здесь Е. И. Пугачев и И. Н. Белобородов, наконец, встретились.

А. С. Аверкиева в сказе «Пугачев в Сатке» (1973 г.) так описала встречу Е. И. Пугачева и И. Н. Белобородова в районе Порогов:

  А народ страдающий
Бунт в груди вынашивал,
Встречи с царем-батюшкой
С нетерпеньем ждал.
Пугачев тем временем
У «Гнезда Орлиного»
С войском малочисленным
Силы набирал.
 
  В берегах ступенчатых
Воды быстротечные,
Волны величавые
Горной речки Ай.
И вливалась звонкая
Река Сатка ласково,
Пела песню шепотом:
- Ай, гостей встречай!
 
  -Там, где речки встретились,
Войско станом вздыбилось.
Вел Белобородов их
В Саткинский завод.
У Белобородова
Выли пушки с порохом
И отряд в две тысячи
Рвущихся в поход.
 
  На закате солнышка
С Пугачевым встретились.
Радостью наполненный,
Зашумел народ.
И решили двинуться
Всею силой ратною
По путям неведомым
В Саткинский завод.
 
  Вдруг под Александровкой
С Михельсоном встретились,
Дали бой карателям
И от них ушли.
Прошагав немало верст
По лесам нехоженным,
В Сатку долгожданную,
Наконец, пришли.
 

В старину возле Порогов имелась широкая просека. Согласно преданиям, по ней шли пугачевские отряды от устья Сатки в сторону Чулкова хребта и Саткинского завода. Некоторые старожилы вспоминали, что в лесу находили брошенные кузни и станки для ковки лошадей, сделанные на марше пугачевскими повстанцами. Эту просеку раньше именовали Пугачевской лесной тропой. Теперь она окончательно заросла, и место не узнать.

К. П. Горбунов в «Эпизоде из Пугачевщины» (1892 г.) это предание изложил крайне своеобразно: «Вечером еще он (Е. И. Пугачев) распорядился, чтобы была дорога к «его артиллерии», а на утро (28 мая) двинулся к Саткам. За ночь, конечно, дорога не поспела, хотя, чтобы потешить «царя-батюшку», и стали было прорубать просеку в лесу у берега Ая». Далее К. П. Горбунов в иронической форме описал, как Е. И. Пугачев, «снова ставший во главе двухтысячной толпы всякого сброда», громко бахвалился «своей артиллерией», состоявшей из двух малопригодных пушек. Но мужики только посмеивались промеж себя над причудами «батюшки», а дорогу прокладывать не стали. Не эту ли «артиллерию» из двух пушек он позднее оставил в кургане, который потом назвали Пугачевским? Следует отметить, почему К. П. Горбунов писал «к Саткам», а не «к Сатке». Видимо, он хотел сказать, что Е. И. Пугачев имел намерение идти к слиянию двух Саток — Большой и Малой, где стоял Троицко-Саткинский завод.

На лесной тропе Е. И. Пугачев узнал, что из Уфы к Саткинскому заводу спешил карательный корпус царского подполковника И. И. Михельсона, и первые его конные разъезды уже появились на реке Ай, около Иструги. Е. И. Пугачев изменил маршрут и пошел к Воскресенскому монастырю. Он решил дать бой. Вооруженное столкновение с карателями произошло в окрестностях бывшей деревни Александровки, на правом берегу реки Ай, напротив устья речки Иструти (левого притока Ая). В это же время была взорвана плотина Иструтьского водохранилища.

Житель Порогов, лесничий Владимир Федорович Чиж, много лет тому назад слышал от местных жителей-стариков, что пугачевцы побывали на правом берегу Ая, в башкирской деревне Асылгужино. Там они отдыхали, готовились к боям, чинили конскую сбрую, ковали лошадей.

Он же (В.Ф.Чиж) слышал предание о Пугачевском пороховом погребе. Устроили его пугачевцы в устье речки Карасакаловки, у Красноглинки — нынешнего восточного обрывистого берега Порожского пруда, где имеются выходы красной глины. При отступлении повстанцы взорвали его. Теперь на месте порохового погреба зияет глубокая круглая воронка, заполненная водой. Пугачевским пороховым погребом заинтересовались юные следопыты из города Кусы. Несколько лет тому назад их отряд побывал на Порогах, исследовал упомянутый район. Трудно сказать, что обнаружили ребята на Карасакаловке (у Красноглинки), но работали они целую неделю. В знак пребывания у памятника старины они оставили на высокой сосне свой следопытский вымпел — большой красный флаг. Тут же, в устье Карасакаловки, местные жители находили остатки фундамента «пугачевской кузницы» (по Д. И. Вахрушеву).

Нужно прямо сказать, что Пугачевского порохового погреба могло и не быть. Вероятнее всего, пугачевцы побывали на месте недостроенного Нижне-Саткинского железоделательного завода. Его сооружение велось в 1756 — 1757 годах на правом берегу реки Сатки, в устье речки Карасакаловки. А потом строительство прекратилось. На чертеже 1764 года, который учинил унтершихтмейстер Дмитрий Бортников, указаны некоторые возведенные постройки и обывательские дома, например, часовня, амбар для содержания хлебных припасов, изба на отставе, погреб, баня, конюшня, меховая изба, дом А. С. Строганова (построен коштом).

Таким образом, погреб, вероятно, был на Карасакаловке, только не пороховой и не пугачевский, а обыкновенный, хозяйственный. Возможно, от него и осталась воронка, заполненная теперь водой. Была тут, наверное, и кузница, оставшаяся от недостроенного Нижне-Саткинского железоделательного завода барона А. С. Строганова. Ею и воспользовались пугачевские повстанцы. А уж позднее от кузницы остался один фундамент.

Однако сказания о пороховом погребе все же имеют под собой почву. Дело в том, что Е. И. Пугачев и И. Н. Белобородов намеревались всерьез организовать производство своего пороха. По этому поводу в работе Н. М. Мартынова «Саткинский завод во время восстания Емельяна Пугачева» («Исторические записки», № 58, 1956) сказано вполне конкретно:

«Но в его войске ощущался острый недостаток пороха. Учитывая опыт борьбы на Чусовских заводах, Белобородов решил организовать производство пороха в Сатке.

Белобородов хорошо изучил это дело во время работы на Охтинских пороховых заводах в Петербурге и был уверен, что он сможет организовать изготовление пороха.

Составными элементами пороха являются селитра, сера и уголь. Розыск серы был возложен на Изгу Аюпова. Если о деятельности Аюпова судить по его «репорту» старшине Б. Канкаеву, то он развил активную деятельность по выполнению приказа Белобородова. Согласно его «репорту», он везде искал серу («шору») и ездил для розыска «шоры» во все жительства, но нигде ее найти не мог. Он расспрашивал «заводовладетелей», но те заявили, что на их землях «шоры» не сыскано. Тогда Аюпов приказал мулле Метиязару Бинкулову написать рапорт Б. Канкаеву, где заявлял, что «шоры» нигде нет. Под этим рапортом есть подпись старшины Умютия Уразметова; кроме того, приложили свои тамги полковой сотник Таилак Мухамет Кучанов и сотник Утямыш. Однако Б. Канкаев не доверял Аюпову. В «покорнейшем рапорте» Белобородову от 17 апреля 1774 года Канкаев прямо обвиняет Илчигула Иткулова, что тот сорвал дело производства пороха. «А заставленному к тому делу Изге Аюпову, — писал Канкаев, — Илчигул Иткулов проговаривал, ежели де победит государыня, то де от повеления ево откажется (?). И тем устращивая ево, Изгу, от того отказал».

Б. Канкаев преданно служил делу восстания, и мы вполне можем положиться на его сообщение. Изга Аюпов, по-видимому, не так деятельно, как он это изображает в своем рапорте, искал «шоры» в уральских лесах. Он попал под влияние Илчигула Иткулова и, боясь ответственности, отказался от поисков серы, хотя ее природные запасы, как и селитры, на Урале встречаются.

Попытка Белобородова организовать на Урале производство пороха получила широкую известность и послужила источником для легенды, рассказанной приписным к Юговским заводам Кунгурского уезда крестьянином села Троицкого (Старого посада) С. Т. Котельниковым: «И построил государь в степи пороховые и пушечные заводы, и делают белой и черной порох. Белой де весьма палит, а толку (шума) не дает. Пушек у государя наделано множество великое и поставлено их в Ново-Троицкой крепости в шесть ярусов».

Таким образом, сказания о Пугачевском пороховом погребе на Карасакаловке — отражение одной из легенд, связанной с попытками пугачевцев наладить производство пороха в Саткинском заводе.

Камень Шапочка

Представляет собой каменную плиту размером в два стола, которая лежит на вершине Чулкова хребта. Предание о камне Шапочке много лет тому назад слышал известный саткинский историк-краевед Г. М. Нестеров, когда он посетил Романовку и прочитал лекцию в сельском клубе.

Когда Е. И. Пугачев со своим войском поднялся от реки Сатки на Чулкову гору, то увидел большую серовато-красную глыбу в форме столешницы и остановился. Он слез с коня, снял свою лисью шапку-малахай и положил на камень, а сам устремил свой ясный орлиный взор в сторону Воскресенского монастыря и речки Иструти, куда держал путь. Возле «государя» столпились полковники, атаманы, хорунжие, сотники, есаулы. Емельян Иванович держал с ними совет. Под конец он взял шапку с камня, подбросил ее вверх и крикнул: «Вперед, детушки!» А потом покрыл голову. Войско двинулось дальше. С тех пор этот камень в народе именуют Шапочкой.

К камню Шапочке можно подойти со стороны поселков Тельман и Чулковка, а также из села Романовки. Д. И. Вахрушев относительно места его расположения в своих рабочих записях отметил, что камень лежит «...у Пугачевой дороги, что проходит по горе Чулковой между Порогами и монастырем». Установлено, что песчаниковая глыба находится на горе Малой Чулковке — южной вершине Чулкова хребта (высота 637 метров), которая состоит из трех конусообразных холмов-«шапочек». Они тоже сложены из песчаников, заросли лесом и покрыты мхами. Сама гора Малая Чулковка довольно обычная, как и многие другие южноуральские горы. Но народная память донесла до наших дней, что именно по этой лесистой горе прошел сам Емельян Иванович Пугачев с крестьянским войском и по пути посетил ее очень привлекательные конусообразные вершины, именуемые «шапочками».

Пугачевская плотина

Находится на левом берегу реки Ай, примерно в 200-х метрах от устья Иструти, между горами Ягодной и Вишневой. Не так давно на другом берегу Ая стояла деревня Александровка. Теперь ее нет. Плотина была построена в одно время с Саткинским заводом и служила для того, чтобы в случае нужды спускать воды из пруда и поднимать уровень реки Ай для сплава барокколоменок, груженных железом. Дамба сделана из глины и камня, ее длина достигала 120 м, ширина в основании — 25 м, высота — 8 м. Судя по размерам площади водохранилища, воды в пруду скапливалось в пределах 3,5 миллионов куб. м. В настоящее время от плотины сохранились 100 м дамбы, а 20 метров, где были створы, разрушены. Теперь откосы плотины и дно бывшего водохранилища густо заросли тополями, ольшаниками, черемушниками и другими древесными породами. Однако плотина до сих пор хорошо заметна, особенно осенью после листопада и ранней весной. Почему же плотину назвали Пугачевской? Ведь Е. И. Пугачев ее не строил. Об этом рассказало старинное предание.

Конечно, Е. И. Пугачев и его сподвижники плотину на Иструти не строили, а лишь использовали ее в военно-оборонительных целях в мае 1774 года. События развивались так. Когда царские войска стали теснить повстанцев, Е. И. Пугачев принял решение взорвать ночью плотину Иструтьского водохранилища. Хлынувшая вода смыла все переправы противника и лагерь И. И. Михельсона, стоявший на правом берегу Ая. После совершенной акции пугачевцам представилась возможность организованно отойти в сторону Сулеинского хребта, Жукатау и речки Бердяуш.

Долгое время в народе ходила молва, будто пугачевские повстанцы при отступлении к Саткинскому заводу спрятали в теле иструтьской плотины золотой клад. В 1965 году от жительницы деревни Александровки Лузиной Дарьи Петровны была записана легенда об этом кладе: «А когда стали теснить пугачевцев-то царицыны-то войска (тогда ведь, говорят, царицей была Екатерина), пугачевцы-то забеспокоились, неустойку почувствовали, а у них немалая казна, целая бочка золота. Как теперь? Не отдавать же казну опять богатеям, ведь это добро-то работных людей, бедных...» Представление о кладе было довольно конкретное: указывались лица, знавшие точное место захоронения, предметы, по которым можно отыскать заветный тайник. Поскольку захоронение производилось именно пугачевцами, давалось объяснение: клад закапывался для того, чтобы достался только простым людям, а не богачам. Эти слухи долгие годы не давали покоя рьяным кладоискателям и «любителям старины». Александровские мужики говорили, что в ночь на Ивана Купалу (7 июля по новому стилю) на плотине загоралась свеча и указывала место клада. По их представлениям, он просился наружу. Но никто из них никогда не видел зажженную свечу. В послевоенные годы плотину обследовали саткинские краеведы Д. И. Вахрушев, Н. И. Пашенцев и М. А. Коростелев. Николай Ильич Пашенцев однажды видел каких-то нездешних кладоискателей — подозрительных городских мужчин. Они лопатами раскапывали грунт в верхней части разрушенного шлюза дамбы. Искали клад и александровские жители, изредка находили отдельные медные пятаки да семишники (двухкопеечные монеты), а больше ничего. Других результатов не добились, так как, по всей вероятности, никакого клада вообще не было.

Тайны Воскресенского монастыря

Воскресенский монастырь был основан в середине 18-го века с ведома юрюзанских и катав-ивановских заводчиков — братьев И. В. и Я. Б. Твердышевых и их зятя И. С. Мясникова наставником иерархии Амвросием — фанатичным старообрядцем. Амвросий укрывал староверов от гонений никониан и жестоко карал их же за попытки раскола, смуты и «ереси». Таково предание. Монастырь стоял в 1,5 — 2 км от Ая у так называемой ныне Пугачевской плотины, на берегу речки Иструти, у подножья Вишневой горы и Чулкова хребта. Официально как единоверческий монастырь он признан только в 1849 году. Его основателем считается игумен Иоанн (ранее Василий Федорович Гордеев, инок Власий, перешедший в единоверие из беспоповцев). Закрыт советской властью в 1924 году. В 1992 году остатки Воскресенского монастыря переданы Челябинскому епархиальному управлению, и святая обитель стала возрождаться из руин и 70-летнего забвения.

В иллюстрированном сборнике «Европейская Россия», вышедшем в 1906 году в Санкт-Петербурге, есть такая запись: «Златоустовский Воскресенский Единоверческий (православно-старообрядческий) мужской монастырь расположен в горах Среднего Урала в живописной местности, превосходящей по целебности климата Южный берег Крыма. Местность возвышена около версты над уровнем моря. Кроме того, еще горы поднимаются на огромную высоту. В монастыре соблюдается истовое служение по древнему чину, как ни в одном староверческом монастыре России. Монастырь расположен на берегу реки Ай (по-русски Святой), по чистоте своей не уступающей горным ключевым водам. В 6-ти верстах от монастыря — особая монастырская платформа Единовер на Самаро-Златоустовской железной дороге (между станциями Бердяуш и Сулея). Ближайшее почтовое отделение Айлино, Уфимской губернии».

Опасаясь набегов башкир, монастырь был сильно укреплен. Под собором и часовней были вырыты глубокие подземелья с кельями, тайными ходами и выходами к Вишневой горе и Чулкову хребту, в непролазную лесную глухомань.

О Воскресенском монастыре писал в историческом романе «Даниил Кайгородов» (Челябинск, 1961г.) уральский писатель Н. А. Глебов. Книга посвящена Пугачевскому восстанию. По-видимому, многое из описанных событий, связанных с монастырской обителью, Н. А. Глебов позаимствовал из народных преданий. Повстанцы побывали в монастыре еще до прихода самого Е. И. Пугачева и оставили его нетронутым, но подземелья все же посетили. В них монахи хранили свои сокровища и другие богатства. Вот лишь некоторые выдержки из романа с описанием таинственных подземелий:

— «Длинные мрачные коридоры имели несколько ходов, и в их лабиринте можно было легко заблудиться. Келья покойного Досифея помещалась в северной части подземелья с потайным выходом в тайгу. Дав обет молчания, старец Досифей прожил под землей шесть лет, не видя дневного света».

— «Евлампия провела их и Кайгородова к старой заброшенной молельне.

— Вот здесь, — сказала она, показывая на искусно замаскированный люк с железным кольцом».

— Спасаясь от пугачевцев, Амвросий открыл потайной люк и скрылся в подземелье».

— «Опустив свою ношу на землю, Дормидон с силой нажал на рычаг, и каменная плита отошла в сторону.

Фрося увидела Дормидона, стоявшего на краю скалы. Сделав руку козырьком, он пристально смотрел на лежавшую внизу тайгу».

В настоящее время из монастырских построек почти ничего не сохранилось. От собора целыми остались лишь два этажа, в нижнем разместилась столовая. Старая заброшенная молельня давно рухнула под напором времени. Где теперь искать искусно замаскированный люк с железным кольцом, от которого тянулись темные, сырые лабиринты? На каких горных кручах скрыт выход из подземелий? В 1935 году в бывшей монастырской обители был открыт Саткинский дом инвалидов № 1 (позднее подсобное хозяйство Саткинского психоневрологического интерната), который действует и поныне. В Саткинском краеведческом музее есть иллюстрация Воскресенского монастыря, на которой изображены пруд, собор и молельня на фоне лесистых гор. На том месте, где раньше стояла молельня, теперь построены жилые дома типа бараков. Уже в советское время поселок получил официальное наименование — Иструть.

С тайнами Воскресенского монастыря и в наши дни связывают различные запутанные истории, загадки, легенды.

В 1975 году механик Саткинского хлебозавода Роман Сабангулов купил в Иструти дачу с надворными постройками и приусадебный участок, где стал разводить домашний скот и выращивать огородную зелень (овощи). И тут Р. Сабангулов заметил определенные странности в поведении одного приезжего старичка, который поселился в поселке в одно время с ним и приобрел усадьбу рядом с бывшим монастырским собором и размытой плотиной пруда. «Что он все ищет?» — наблюдал за ним Роман. Старик действительно что-то искал, часто бродил без видимой цели возле пруда, как бы прощупывая деревянным посохом его сухое дно, плотину, вроде бы ненароком обходил каменный фундамент столовой, присматривался к его стенам и кладке. А в июне 1985 года Р. Сабангулов сообщил мне еще об одном любопытном эпизоде.

В Иструти он познакомился с одним молодым рабочим-сантехником психоневрологического интерната. Во время работы в очистном колодце в здании столовой парень обнаружил в подполье темное отверстие, которое его заинтересовало. Из любопытства он решил проверить, куда оно уходило. Рабочие спустили парня в это отверстие по веревке на глубину восемь метров. Там оказался каменный коридор. В одну сторону коридор упирался в железную решетку, открыть которую он не смог. В другую сторону коридор тянулся бесконечно долго, и парень вернулся назад. В подземелье молодой сантехник обнаружил 18 икон, которые он поднял наверх и вскоре продал прихожанам бердяушской Никольской церкви по 30 рублей за каждую икону. Отверстие, которое вело в подземелье, после этого наглухо забросали землей.

Летом 1986 года Михаил Петрович Скорынин (бывший директор школы № 40) с группой саткинских школьников организовал экспедицию в поселок Иструть. Школьники пытались разыскать и исследовать тайные подземелья под бывшим собором Воскресенского монастыря (столовой). Но положительных результатов они не добились. Зато привезли обнадеживающую новость. Местные жители рассказали им о некоей монашке (в последние годы существования монастыря в нем жили не только монахи, но и монашки), которая доживала свою долгую и безрадостную жизнь в старой части Сатки. Эта древняя монахиня с молодости прекрасно помнила, что в период ликвидации монастыря в тайные подвалы собора были замурованы некоторые предметы культа и другие ценности святой обители. В последующие годы старожилы замечали, что по каким-то неизвестным лазейкам воры проникали в тайники и потихоньку растаскивали монастырские сокровища. Говорили также, что эта престарелая монахиня из Сатки хорошо знала, в каком месте открывался вход в тайные иструтьские подземелья. Но пока тайны остаются тайнами. Хочется верить, что в подземельях бывшего Воскресенского монастыря действительно могут быть обнаружены предметы большой исторической и культурной ценности, оставшиеся не только от дореволюционной эпохи, но и со времен Е. И. Пугачева.

Краснокаловка

Эта гора (высота 573 метра) находится слева от дороги при въезде в Бердяуш со стороны Сатки. Она выглядит в виде слегка усеченного конуса. Склоны местами круты. Гора покрыта сосновыми и березовыми лесами с примесью липы и осины. Вершина немножко облысена. На ней торчат ребра выветрившихся гранитов «рапакиви» (по-фински «гнилой камень»).

Согласно преданиям и историческим свидетельствам, на вершине горы в 1774 году находился командный пункт пугачевского полковника Ивана Наумовича Белобородова, а у подножья останавливались отряды повстанцев. Здесь Е. И. Пугачев и И. Н. Белобородов делали остановку (привал) при подходе к Саткинскому заводу. И. Н. Белобородов носил лисий татарский малахай (шапку) с красным околышем (лентой) — знаком воинского отличия. Вот по этому белобородовскому головному убору (малахаю) с красным околышем и названа гора Краснокаловкой. В «Исторических данных о Саткинском заводе» (1924 г.) П. Е. Падучева об этом сказано так: «...около станции Бердяуш есть гора Красоколовка, имеющая на вершине своей следы окопов для пушек. По преданию местных жителей, на ней стоял один из военачальников Пугачева со своим отрядом, носящим шапку с красным околышем, впоследствии чего гора эта и получила название Красоколовка». Как видно, говорится об одном и том же, только с небольшой разницей. Раньше гору называли Красоколовка, а теперь немножко по-другому — Краснокаловка.

Уже в годы советской власти на склоне горы был найден ствол пушки времен Крестьянской войны. Теперь эта реликвия хранится в Саткинском краеведческом музее. К. П. Горбунов в «Эпизоде из Пугачевщины» (1892 г.) тоже упоминал об одной находке: «Недавно на месте пугачевского становища у Бердяуша найден большой чугунный котел, в котором, вероятно, готовился обед во время этой остановки». Куда пропал этот котел, теперь никто не знает.

По всей вероятности, пугачевцы побывали в скитском поселении Шестая речка, которое, по сведениям староверов, существовало чуть ли не с 17-го или начала 18-го веков. Это поселение образовали крепостные рабочие, бежавшие с заводов. Оно находилось недалеко от горы Краснокаловки, на правом берегу реки Сатки, в устье Шестой речки. В 30-х годах скиты были разогнаны советской властью. Согласно рабочим запискам Д. И. Вахрушева. Шестая речка представляла собой «...интересное место находок копий, стрел и другого вооружения пугачевцев».

Вилисова гора

После Краснокаловки Е. И. Пугачев вторично вышел на Старую Казанскую дорогу. Это произошло опять же где-то в районе Коростелевского (Пугачевского) кургана и нынешней станции Единовер. Затем пугачевское войско преодолело Сулеинский хребет, спустилось в район разъезда 11-й км Бакальской железнодорожной ветки. (Естественно, в те годы не было разъезда 11-й км, не было и Бакальской ветки. В б0-х годах этот разъезд был смещен в сторону Сатки и стал называться 12-й км). Тут пугачевцы в который уж раз оказались на реке Сатке, переправились на правый берег и сделали большой привал. По всей видимости, свой стан они организовали на Бессмертновой лугу, около бывшего Рачевского хутора, у подножья Вилисовой горы. Чуть позднее Е. И. Пугачев вступил в Саткинский завод тоже по Старой Казанской дороге.

Раньше в экспозиционном зале Саткинского краеведческого музея висела живописная картина челябинских художников А. А. Козлова и И. Колмогорова «Саткинские металлурги передают пушки Пугачеву». Она написана в 1957 году. На большом полотне художники изобразили панораму саткинских гор с красочными нагромождениями кварцитовых скал, с истрепанными ветрами лиственницами на вершине Вилисовой горы. В центре полотна был помещен Е. И. Пугачев, стоявший в казацком обмундировании с голубой императорской лентой через плечо и при оружии. Тоже стоя, его окружали ближайшие сподвижники — И. Н. Белобородов, И. С. Кузнецов, И. Н. Грязнов, Ф. Ф. Чумаков, один из башкирских старшин, воины. У камня стояли повозки с пушками, тут же делегация рабочих-чугуноплавильщиков.

После снятия осады с Оренбурга, отхода из Челябинска и поражения под крепостью Татищевой восставшие двинулись в горно-заводские районы. На уральских заводах Е. И. Пугачев рассчитывал получить пушки, порох, снаряды, ружья. Советский писатель Е. А. Федоров так описал встречу Е. И. Пугачева с горным Уралом:

«Рядом с ним скакавший Иван Грязнов подбадривал его, советовал:

— На заводы, государь, путь держи, там верная опора будет. Засинели горы, зашумели леса, пошли дороги на заводы. Пугачев скинул шапку, поклонился горам и сказал весело:

— Здравствуй, Урал-батюшка!»

В конце мая 1774 года армия Е. И. Пугачева появилась в окрестностях Сатки. Перед вступлением в завод на Вилисовой горе была сделана остановка. Е. А. Федоров так описал этот эпизод:

«Пугачев выслал разъезд в Сатку и повел войско окольными дорогами, крутил, хитрил. Перейдя Чулкову гору, он пошел по реке Иструть, маленькому притоку Ая. К полудню он круто повернул на восток широким логом к хребту Сулея. Перевалив этот высокий лесистый гребень, Пугачев остановился на Вилисовой горе, на берегу Большой Сатки, откуда рукой подать до завода. До вечера простоял тут среди тихих лесов. С заречья вернулись дозоры и донесли: пуст завод! Михельсон покинул Сатку и пустился в погоню за башкирами Салавата.

— Ну, детушки, в дорожку! — весело крикнул Пугачев атаманам, сел на коня и пустился к речному броду...

Жарко грело солнце. На Елани над цветами летали мохнатые бабочки, жужжали пчелы. Пахло смолами, лесным настоем. Дорога сразу выбежала из чащи и покатилась к синей реке. А на ней Саткинский завод.

Опять повернулось счастье к Емельяну Ивановичу: позади него шумело конное воинство, под тысячами копыт дрожала каменистая земля. Впереди булатным клином блестела речная излучина, плыл веселый звон. У заводской околицы работные поджидали с хлебом-солью.

— Здравствуйте, детушки! Здорово, хлопотуны! — крикнул заводчине Пугачев.

— Жалуй, царь-батюшка! — приветствовали в ответ сотни крепких голосов».

Действительно, подполковник царской армии И. И. Михельсон со своими отрядами в это время находился возле Симского завода, и вскоре «император Петр Федорович Третий» (он же Е. И. Пугачев) торжественно вступил в Саткинский завод. По поводу вступления Е. И. Пугачева в Саткинский завод.

По поводу вступления Е.И.Пугачева в Саткинский завод у П. Е. Падучева есть любопытный факт, который не совсем вяжется с литературными описаниями и некоторыми народными преданиями: «Из устных же преданий сохранилось только, что при наступлении пугачевских войск на завод многие жители разбежались, завод остановился. Так как уголь выжигали в то время около самого завода, углежоги побросали зажженные кучи, которые без присмотра превратились в пепел».

На Вилисовой горе произошла первая встреча саткинских чугуноплавильщиков с народным вождем. Рабочие на рудовозных телегах привезли пушки и передали их «царю». По некоторым источникам, их число составило семь. Впрочем, саткинские крепостные рабочие уже не первый раз вручали это грозное по тем временам оружие пугачевским мятежникам. 22 декабря 1773 года атаман Иван Степанович Кузнецов с командой в 37 человек беспрепятственно занял Саткинский завод и получил 12 пушек, 250 ружей, 8 пудов пороха, 10 тысяч рублей денег в заводской казне, а также господских лошадей и рогатый скот. Не зря И. Н. Грязнов звал Е. И. Пугачева на заводской Урал. Здесь он нашел полную поддержку и понимание.

Саткинский завод.

Старинные предания и исторические документы рассказали, что в последних числах мая 1774 года в Сатке проходили необычайные торжества. С раннего утра в заводе ожидался приезд «императора Петра Федоровича Третьего». К его приезду на Заводской площади (теперь площадь 1 Мая) были приготовлены новые виселицы. Предстоял «государев суд» над зловредными приказчиками, дармоедами, лиходеями, прихлебателями, канцеляристами-«заплечниками» и купцами. Когда кортеж «государя» показался на дороге, работные люди, мастеровые, крестьяне, другие обыватели неистово громкими криками встретили его появление. Палили из ружей, пушек, звонили церковные колокола. Радостям, веселью не было предела. Многие пели, плакали, визжали от восторга. В новом кафтане, расшитом красными галунами, Е. И. Пугачев низкими поклонами молча приветствовал заводской народ.

Начался суд. Площадь у православной церкви Живоначальной Троицы заполнила людская толпа. Е. И. Пугачев в окружении полковников Белобородова, Грязнова, Чумакова, старшин, атаманов и сотников восседал в кресле на высоком почетном месте. Судили по всей форме и строгости в присутствии попа-расстриги Евлампия. Первым вздернули лугининского приказчика Степана Половникова, отличившегося особым зверством, потом — купца К. Е. Ширинкина и нескольких приверженцев заводчика Л. И. Лугинина. Особо ненавистных вязали и топили в озерке, которое раньше стояло под горой (за нынешней конторой ЛПХ и ОРСа леспромхоза). Других зануд, прохиндеев и фармазонов раздевали догола, макали в холодную воду и отпускали домой нагишом на смех публике. Народ пронзительными возгласами одобрял справедливый суд. Саткинская поэтесса и художница А. С. Аверкиева в поэме «Пугачев в Сатке» (1973 г.) так описала этот эпизод:

  Хлебом-солью встретили
Пугачева саткинцы.
Колококольный громкий звон
Радостно звучал.
Из жилищ убогоньких
Люд работный семьями
Встретить царя-батюшку,
Торопясь, бежал.
 
  Вот у храма божьего
Собрались на площади
Видимо-невидимо
Заводских людей.
Начался суд праведный
Над купцом и барином,
Был в пруду утопленным
Не один злодей.
 

В истории Саткинского завода бытовала тайна, которая долгие годы вызывала большой неподдельный интерес у ее жителей, будоражила умы многих историков и краеведов. Спустя 185 лет эта тайна была раскрыта и описана в книге Н. Г. Шушканова «Крепостной Златоуст» (Челябинск, 1959 г.). А дело было так.

В декабре 1773 года главный приказчик Саткинского завода Степан Федотович Моисеев получил манифест от «императора-батюшки Петра Федоровича», в котором он «отечески дарует им (работным людям) вольность». Возмущенные тем, что С. Ф. Моисеев не огласил содержания манифеста, заводские людишки «пристают» к нему и потребовали, чтобы приказчик прочитал им «присланные от Третьего императора указы». (Из рапорта С. Ф. Моисеева от 25 декабря 1773 г.). С. Ф. Моисеев наотрез отказался это сделать. Тогда озлобленные рабочие окончательно вышли из повиновения, объявили выборную власть, а Степана Моисеева и некоторых канцеляристов-«заплечников» заперли в подвал лугининского дома. Но на другой день, к общему удивлению, ни С. Ф. Моисеева, ни канцеляристов в подвале не оказалось, а вскоре он объявился в Челябинске, где и настрочил кляузный рапорт исетскому воеводе Алексею П. Веревкину об «озорнических действиях» мятежников в Саткинском заводе. Долгие годы саткинских обывателей мучила загадка, какой тайной лазейкой воспользовался С. Ф. Моисеев и ускользнул от народного возмездия. Строились предположения, что в подвалах лугининского дома (теперь на его месте стоит городской центр досуга школьников) находились большие подземелья с тайными ходами и выходами. Ими, видимо, и воспользовался хитрый приказчик. Но эти тайные подземелья до сих пор не открыты, никому не известны, хотя разговоры о них ходят давно.

Тайны оказались намного проще. Об этом засвидетельствовали подлинные документы, обнаруженные в ЦГАДА. Как сказал в свое время И. А. Крылов, «...А ларчик просто открывался». Вот как писал по этому поводу Н. Г. Шушканов:

«Это было 22 декабря. Кузнецов объявил манифест Пугачева и организовал власть «по народному выбору» — казацкое управление с атаманом во главе. Крепко сидевшего в Сатке приказчика Моисеева атаман арестовал. Не теряя времени, Кузнецов после выборов новой власти в Сатке отправил нарочных в Златоуст с письмом, в котором запрашивал златоустовцев: желают ли они «идти под власть и повеление Пугачева». Нарочные ночью вернулись из Златоуста. И. С. Кузнецов выехал с нашего завода на Златоустовский, взяв с собою под караулом Степана Федотовича. Но саткинский приказчик Моисеев слыл дошлым человеком: он сбежал из-под ареста в Златоусте. Поморозившийся, перепугавшийся насмерть, с молитвами и бранью добрался он на третьи сутки до Челябы... На крыльцо воеводского дома он взошел, теряя остаток сил. Войдя в дом, он сел и не мог говорить, сбивался и путался и только после того, как его отогрели и успокоили, начал давать связные показания...» Вот, оказывается, в чем секрет: не тайными ходами скрылся С. Ф. Моисеев из Саткинского завода, а увез его в Златоуст И. С. Кузнецов, а он от него сбежал в Челябинск.

Летопись Пугачевского восстания полна трагических страниц. Одна из них — трагедия Ирины Федоровны Шадриной-Ширинкиной, 23-летней красавицы из села Тюбук.

Ирина Федоровна была женой Кондратия Ермолаевича Ширинкина, кунгурского купца и депутата, переехавшего на жительство в Саткинский завод. Здесь и застал их Пугачевский бунт. За участие в боях против «смутьянов» у села Лягушино (между Варламовой и Кундравами, теперь деревня Вторая Ключевская, находящаяся в 37 км от Бишкиля и в 85 км от Челябинска) К. Е. Ширинкин был повешен Е. И. Пугачевым в Сатке, а И. Ф. Шадрина приглянулась пугачевскому полковнику Анисиму Тюрину. Он взял ее «в услужение» и определил в свой обоз. Под Черным Яром царские войска отбили обоз, в котором ехала И. Ф. Шадрина. По приказу И. И. Михельсона она была приставлена няней к малолетним детям Е. И. Пугачева, родившимся от первой его жены Софьи Дмитриевны Недюжевой, затем отправлена с ними в Царицын, а потом через множество мытарств и в Москву. Позднее царский суд предъявил несчастной И. Ф. Шадриной нелепое обвинение, в котором было записано, что она оказалась «любезной для семьи злодея». Невинную, волей судьбы попавшую в водоворот событий, оклеветанную молодую купчиху жестоко наказали кнутом, а потом сослали навечно в один из уральских монастырей. Дальнейшая судьба Ирины Федоровны Шадриной-Ширинкиной неизвестна.

Лугининские клады.

В то смутное время Саткинским железоделательным и молотовым заводом владел Ларивон Иванович Лугинин. Легенды и предания донесли до нас сведения, что перед приходом пугачевцев Л. И. Лугинин скрыл свои драгоценности где-то на Лунной реке (реке Ай), в Карагайской пещере и на Пьяной горе. Поскольку искать лугининское золото было некому и некогда, «батюшка Петр Федорович повелел самим (т. е. саткинским обывателям) учинить розыск».

Когда суд на Заводской площади завершился, и справедливость была восстановлена, «государь-император» разрешил всем расходиться. Толпа забурлила, стала редеть. Многие обыватели потянулись целовать полу «царева» кафтана, а некоторые захотели пригубиться к его «белой царской ручке» и получить крестное благословление.

В это время из толпы выскочила молоденькая девица (или бабенка) и упала в ноги Е. И. Пугачеву. Ее громкий крик привлек «государево» ухо:

— Милостивый государь-император! Не всех ты еще судил, не всех наказал. Вели наказать старую ведьму Шарабаниху, компанейщикову приживалку. Она знает, куда компанейщик скрыл свое добро.

Светло-русые, гладко расчесанные волосы, будто волны степного ковыля, украшали ее голову. Ясные, как бездонное синее небо, глаза сверлили его темные усталые очи. Они жгли «государя», умоляли, просили о каком-то возмездии.

В толпе послышались шараханья, тупые удары в бока, непристойный мат, топтанье. Виновницей этой передряги оказалась старая Шарабаниха, приживалка и домоуправительница Л. И. Лугинина. Она попятилась было назад, за спины обывателей, толпившихся в широких азямах, армяках и лисьих малахаях, но было уже поздно. Людской сброд узнал ее, громко завопил, указывая кривыми, корявыми перстами в сторону «погрязшей в грехах» старой ведьмы. Два дюжих казака лихо подскочили к старухе, проворно выдернули ее из толпы и повалили к ногам «батюшки» рядом со стоявшей на коленях красавицей. (Через малое время Е. И. Пугачев узнал, что это была карагайская обывательница Дуняша Невзорова).

Е. И. Пугачев сурово, но вежливо, расспросил у молодайки о Шарабанихе, а потом обратился к последней:

— Так куда же укрыл от меня остальную казну и злато-серебро подлый компанейщик, почтенная Василиса Власьевна?

— Право, не знаю, батюшка государь, милостивый царь-надежа! Ненароком слыхала от внука, что спрятал золото Лугинин-компанейщик на Лунной реке и в черной пещере на Карагайгоре. А доподлинно мне неведомо, хоть убей меня, старуху, на этом месте, — и она распричиталась.

— Полно-те, полно-те! — размягчился Емельян Иванович и отпустил Шарабаниху восвояси, подарив ей на прощанье золотой рублевик и пуховую козью шаль.

Шли годы и десятилетия после Пугачевского восстания. Жизнь становилась не лучше, а хуже. Карагайцы вспомнили совет «батюшки» и решили учинить розыск в пещере. Не раз исходили они бесчисленные коридоры, не раз перекопали ямы и ниши, не раз находили истлевшие трупы заблудившихся людей в дальних гротах сырой пещеры, черепа и кости разрушившихся скелетов. Многие теряли надежду и бросали это занятие. Но некоторые вновь уходили вглубь Карагайской горы, вновь рыли, копали, но безуспешно. Фантастический клад оборачивался лишь мокрой глиной да влажным, холодным камнем. Прокляв все на свете, люди возвращались к теплу и солнцу, к прежней реальной жизни, опять обреченные на те же страдания и муки. Клад не давался. Видимо, он был заколдован. Счастье отворачивалось от них.

Искали клад и на Пьяной горе, на том склоне, который своей видимой частью обращен к нынешнему Западному микрорайону. Там тоже была небольшая пещера, залегавшая в доломитах. Этот клад долго не давал покоя любителям легкой наживы. Они часто бродили по горе ватагами и в одиночку, но безрезультатно. Правда, иногда вместо золота кладоискатели случайно находили диковинные кости — хребтовые позвонки бизонов, громадных копытных животных, вымерших несколько тысячелетий назад. И больше ничего. Ныне один позвонок бизона хранится в Саткинском краеведческом музее. Его нашли на Пьяной горе в 1968 году. Кладоискательская эпопея оборвалась как-то неожиданно, непредсказуемо быстро, скоропостижно, сразу и навсегда. Во время прокладки траншеи под магистральный газопровод таинственная доломитовая пещера была срыта, разрушена, и искать бесценные лугининские сокровища стало бессмысленным занятием. Каргинские старожилы рассказывали, что удрученные неудачами несчастные кладоискатели частенько напивались «дозелена» и по ночам орали на этой горе похабные песенки и нескромные частушечки, пугая путников на Сулеинской дороге. За это и прозвали гору Пьяной. Но есть, говорят, и другая причина.

Карагайская царица.

Вечером того же дня после суда состоялся пир, на который пришли полковники, старшины, атаманы, сотники, есаулы, хорунжие. Поэтические предания дополнили описание этого вечера любопытными подробностями.

«Государь» сидел у раскрытого окна господского дома. Хмель мутил «государев» рассудок. Во дворе — темно от народа. Нестройно и громко пели атаманы, кружились девицы в цветастых сарафанах, шарахались пьяные попы, трясли зипунами мужики, драли глотки пушкари. Среди этого шумного веселья «государь» увидел стройный стан пляшущей красавицы. Из-под цветастого кашемирового платка выбивались локоны длинных вьющихся волос. Взор «императора» устремился к ней. Красавица на себе уловила его взгляд, и жгучие, как искры костра, ослепительно сверкающие, как неуловимые ночные молнии, глаза карагайской обывательницы ответили ему задорной, завораживающей улыбкой. В них он увидел призыв, страстное вожделение. Горячая казацкая кровь ударила «государю» в голову. Он встал, зашатался, но, подхваченный под руки атаманами, спустился по винтовой лестнице во двор.

Бурно продолжалось веселье. Слышался озорной свист. Топот стоял такой, будто во дворе работали десятки кричных молотов.

— Спляши, государь-батюшка! Не прогневайся! На круг! — буйно взревела толпа и расступилась. На круг, как лебедушка, выплыла сияющая Дуняша Невзорова и, потупив очи, остановилась в противоположной от «государя» стороне. Все ожидали, когда начнет плясать «император». Но хмельной «государь» помедлил, пока не успокоилась толпа, вдруг неожиданно бодрым шагом подошел к Дуняше и крепко поцеловал ее в нежные алые губы. Толпа, ошарашенная увиденным, притихла, замерла, потом кто-то тихонько крякнул и невпопад пронзительно заорал:

— Горько-о-о-о!

— Горько! Горько! — дружно подхватили другие черные людишки, зачарованные необычайным зрелищем. Застывшее людское море вновь вскипело, забурлило, пришло в неописуемое волнение.

«Государь», хмельной, счастливый, еще и еще целовал Дуняшу, а она и не противилась, сама тянулась к нему, как пшеничное зерно во влажную землю. Не помня себя от счастья, как во сне, девица трепетно гладила теплые «государевы» плечи, нежно лизала его нестриженную, колючую бороду, и, закрыв глаза, ласково, тихо шептала, будто пела:

— Царь-солнышко!.. Свет мой ясный, ненаглядный!.. А потом было большое застолье, большое празднество. В ту памятную ночь заводское простонародье и мастеровой люд прозвали Дуняшу Невзорову «карагайской царицей» или «саткинской государыней».

Шесть дней гудела свадебным разноголосьем Карагайская гора. Но и этому веселью пришел конец. Затихло гульбище, завершились катания на лошадях и качелях. Снова заговорили пушки, затрещали ружья. После сражения с Михельсоновыми полками армия Е. И. Пугачева откатилась на Зюраткуль. Когда завод был покинут, с «государевым» войском ушли 294 саткинских мужика и 22 женщины. В обозе Е. И. Пугачева уехала и «государева женка», «карагайская царица» Евдокия Ивановна Невзорова. К. П. Горбунов в «Эпизоде из Пугачевщины» так отметил это событие: «Пугачев после сражения 5 июня вечером с остатками, со своей «армией» уже гулял в Сатках... На утро был отдан приказ выступить на Златоуст, а оттуда «за гребень», где, по словам Пугачева, его ожидали войска. С ними же поехала и его саткинская красавица Дуняша».

Людская молва, что морская волна. Память о «карагайской царице» до сих пор живет в легендах и старинных преданиях. Еще до недавнего времени саткинских родственников Дуняши Невзоровой называли «пугачами», а одну из улиц на Карагайской горе в память о крестьянском вожде назвали именем Е. И. Пугачева.

К. П. Горбунов с удивлением, большим юмором и даже с содроганием сердца писал о нашей саткинской «царице». Нужно сказать, что все это он услышал от самих саткинских жителей, собирая заводской фольклор. А поводов для удивления было достаточно. Поэтому не случайно он назвал Дуняшу «фурией-мстительницей». А ведь ей было всего 15 лет!.. И эта юная девка-потаскушка (по-нашему блудница или «ночная бабочка») показала себя далеко не с лучшей стороны. Вот как характеризовал ее поступки К. П. Горбунов: «...она с первого же дня начала распоряжаться виселицей, как будто это было для нее давно знакомым и привычным делом, и много невинных жертв было вздернуто в тот день на перекладину единственно по ее настоянию. Едва ли ей нужно было кому мстить сознательно, в ней просто проснулся зверь, жажда крови, а может быть, и власти опьянение... В угоду ей Пугачев повесил больше, чем сам того хотел. А вешать и без того нашлось кого».

Дальнейшие поступки Дуняши Невзоровой тоже побудили задуматься другого историка-исследователя Пугачевского восстания, А. С. Бурмакина, автора очерков и рассказов «Главные пособники Пугачева» (в журнале «Русская старина», № 7, 1876 г.), кто же она была на самом деле. С чувством глубокого осуждения и презрения А. С. Бурмакин писал о ее образе жизни в стане Е. И. Пугачева на Арском поле под осажденной Казанью. Обычно Е. И. Пугачев ночевал в «царском» шатре, забравшись нагишом (т. е. в чем мать родила) в середку к голым девкам-царицам». (А их у него было не счесть). В этой «царской» куче валялась и Дуняша Невзорова. Но Дуняшу «царь» Е. И. Пугачев любил особой «царской» любовью, наверное, за ее молодость. «Государь» предчувствовал, что скоро он будет схвачен или убит. Поэтому он позвал к себе Дуняшу и подарил во время прощания свой пояс, набитый сполна червонцами, а потом отпустил ее на волю со словами:

— Вот тебе, Дуняшка, от меня на память. Тебе этого хватит на твой век... А мне уж скоро конец, видно, приходит.

Прощание Е. И. Пугачева с Дуняшей произошло недалеко от Черного яра, на правом берегу Волги, ниже Царицына (теперь Волгоград). Вскоре пугачевский обоз вместе с оставшимися «царицами» попал в плен к И. И. Михельсону. Не пострадала только саткинская «царица» Дуняша Невзорова. О ней позаботился сам Е. И. Пугачев, отпустив ее загодя домой. Как писал А. С. Бурмакин, «с этими деньгами она вернулась в Сатку и зажила, как ни в чем не бывало».

В главе «Софья Пугачева» (журнал «Русская старина», № 7, 1876 г.) А. С. Бурмакин описал и встречу Дуняши Невзоровой с законной женой Е. И. Пугачева — Софьей Дмитриевной Недюжевой-Пугачевой. Рассказ основан на подлинном показании Софьи в отдельной секретной комиссии в Яицком городке:

«...Подивилась, на все глядя, Софья, до какого почтения дошел ее муж. Тотчас же после обеда двинулся Пугачев с казаками вперед, а за ним поехал обоз и две коляски, где сидели женщины и девки, позади же их ехала Софья с детьми на простой телеге, по сторонам от них бежало черни великое множество, остановились все на другой стороне Арского поля, откуда Пугачев отправился в пылающий от пожара город, а Софья в это время завязала разговор с одной из приближенных к ее мужу девок, взята она была на каком-то заводе и зовут ее Авдотьей. — Мы с батюшкой-государем спим вместе на одной постеле по две попеременно, а он всегда у нас спит в середках, — заметила Авдотья с веселым видом, как бы почитая это за необыкновенно высокую честь».

Действительно, «карагайская царица» Дуняша Невзорова (она же великая блудница и гулящая девка) не потерялась и не погибла в боях и пожарах Крестьянской войны. После разгрома Пугачевского восстания, проявив завидное упорство и даже мужество, она вернулась в Саткинский завод и вскоре вышла замуж за 30-летнего крепостного мастерового Федора Поликарповича Аристова из Ново-Саткинской пристани (теперь Новая пристань). Нельзя сказать, что она была довольна своей судьбой, но остальную часть своей жизни прожила степенно, уравновешенно. Родила 14 детей, но только четверо выжили. Умерла Евдокия Ивановна Невзорова-Аристова в 1840 году глубокой старухой. Было ей уже за 80 лет. Похоронена на новопристанском кладбище, но могила потеряна. Внуки от самой бабушки Дуни слышали чрезвычайно завораживающие рассказы об очень близком и дорогом ей человеке — Емельяне Ивановиче Пугачеве. Она же называла его «святым пророком правды и воли». Знали внуки также, что один из сыновей бабушки — Гордей Федорович Аристов был участником Отечественной войны 1812 года, бил «супостата Наполеона Бонапарта» и дошел до его главного «бусурманского» города Парижа.

Впрочем, о «карагайской царице» сказано не все и на некоторых ее похождениях и проделках придется остановиться в другой главе.

Пьяная гора и Салаватов родник

Пьяная гора (высота 660 метров) возвышается на правом берегу речки Карги, около поселка Первомайского. Она хорошо просматривается с Сулеинского тракта, из Западного микрорайона, от ГДК «Магнезит». Гора красивая, с плавными очертаниями, поросшая соснами, лиственницами и березами. Почему же ее так назвали?! Ведь не пьяная же она на самом деле! Конечно, не пьяная. Но о ней бытуют предания, сложены легенды, написаны сказы.

В мае 1774 года на восточном склоне горы состоялась первая встреча Е. И. Пугачева с национальным героем башкирского народа Салаватом Юлаевым. Знакомство было отмечено виночерпием. По этому случаю гору назвали Пьяной. Чистый, холодный родник, который бил из горы, где они отдыхали и беседовали, саткинские жители нарекли Салаватовым ключом. Местная поэтесса и художница А. С. Аверкиева в своем «Сказе о Сатке» (1973 г.) писала: Салават Юлаев тут (Говорят, значит, не врут) С Пугачевым повстречался. С той поры родник назвался Салаватовым ключом. А вот как она описала встречу Салавата Юлаева с Е. И. Пугачевым в другом сказе — «Пугачев в Сатке» (1973 г.):

  На поляне крохотной,
У ключа студеного,
Салават стоял.
О судьбе народной,
О житье свободном
Пугачеву высказать
С нетерпеньем ждал.
 
  Наконец-то, встретились
Пугачев с Юлаевым,
Долгою беседою
Встречу завершив.
Двести лет промчалися
С той поры над Саткою,
А народ событие
Это не забыл.
 
  Ключик потихонечку
Из-под камня катится,
И ключом Юлаевым
До сих пор зовут.
Имя Салаватово
На Урале славится,
Люди с благодарностью
Память о нем чтут.
 

За последние десятилетия окружающие пейзажи сильно изменились. Многое забылось, навсегда ушло из памяти. Но название горы сохранилось. А вот место встречи Салавата Юлаева с Е. И. Пугачевым не дожило до наших дней. Еще 20 лет тому назад А. С. Аверкиева правдиво изобразила на своей картине «Встреча Салавата Юлаева с Е. И. Пугачевым» этот красивейший уголок Пьяной горы. На полотне воочию видно, как среди белых, массивных кварцитовых глыб струится кристально чистый родничок. Вокруг него разрослись пышные ивы и кудрявые осинки. На камнях друг против друга сидят два вождя и дружески беседуют. Один — в казацком обмундировании, другой — в башкирской национальной одежде. Это — Е. И. Пугачев и Салават Юлаев.

В 1978 году велась прокладка дороги к строившемуся тогда Саткинскому телеретранслятору на вершину Пьяной горы. Строителям Салаватов родник помешал. Источник был засыпан доломитовой щебенкой. Одновременно под ней утонули белые кварцитовые глыбы и кустарниковые ивы. Теперь из-под насыпи торчат лишь отдельные веточки. А сам Салаватов родник вытекает мутной струёй из обочины дороги, ниже своего первоначального места. Так погиб этот свидетель старины или памятник истории и культуры.

Денежная гора

Летом 1985 года челябинский исследователь уральской топонимии Н. И. Шувалов попросил меня (В. П. Чернецова): «Недалеко от Сатки есть Денежная ( Кладенная или Делёжная) гора. Напиши, где она расположена».

О Денежной горе я узнал давно, но место ее расположения так и не выяснил. В 1983 году исполнялось 210 лет начала Пугачевского восстания в России. По этому случаю наша городская газета опубликовала серию статей известного саткинского краеведа Г. М. Нестерова. В одном из июльских номеров была напечатана статья «Пугачев в Сатке». Из нее я узнал следующее: «Из Сатки Е. И. Пугачев выезжал в Медведеве, где поручил Чумакову и Белобородову собирать вместе тех, кто остался в живых после боев с екатерининскими войсками. В дни отсутствия Пугачева в Сатке командиршей оставалась Евдокия Невзорова, «государева женка». Емельян Иванович и Дуняша выезжали вместе к горе Денежной, где находились восставшие. Из района Денежной Е. И. Пугачев и Евдокия Невзорова опять вернулись в Сатку».

Для того, чтобы быстро ответить Н. И. Шувалову, я сразу же обратился к автору статей о Пугачеве все с тем же вопросом, где же находится Денежная гора? Но тут получилась осечка. Георгий Михайлович напрочь забыл о месте ее нахождения и предположил, что она, возможно, возвышается где-то около Бердяуша или Чулковки. Вот ведь как бывает!..

Тайну приоткрыла книга А. И. Лазарева «Поэтическая летопись заводов Урала», вышедшая в Челябинске в 1972 году. В этом фольклорном издании напечатана легенда о «пугачевском кладе». Вот как о нем рассказано в книге: «В первой половине 19-го века в Сатке жила «некая бабка Акулина», которая именовала себя «полюбовницей пугачевского атамана». Так эта бабка говорила: «Когда нас разбили за Уралом, мы бежали через Сатку... Ехали в кибитке и везли большой сундук... Ночью приехали к реке Ай. Мой-то и говорит мне: «Акулина, дело нашего «батюшки» обернулось плохо... Этот сундук полон серебра и золота... Давай его зароем здесь...» Вытащили мы сундук, нашли на берегу два дуба, вырыли под ними яму топором... положили в нее клад и завалили землей и каменьями... «Кто из нас останется в живых, тот и попользуется всем добром... А место приветливое: два дуба здесь и три дуба на том берегу...» Далее А. И. Лазарев добавляет: «Встречаются и еще более конкретные указания относительно места, где спрятан «пугачевский клад»: «У подножья горы Дележной, недалеко от деревни Медведской, в лесу под громадной елью».

Легенд о пугачевских кладах в горно-заводских районах Южного Урала достаточно. Чаще всего это вымыслы. Но этот клад оказался невымышленным. В той же книге А. И. Лазарева помещена «Схема взятия клада недалеко от г. Сатки (Челябинской области)». Рисунок взят из действительно существующего альбома 19-го века. Хочу сразу заметить: пусть судьба этого «пугачевского клада» никого больше не волнует. Он найден давным-давно, еще в середине прошлого века. Об этом рассказала повесть уральского писателя Е. А. Федорова «У горы Магнитной». В книге приводится такой эпизод.

В пасмурную осеннюю ночь забрела к бедному магнитскому казаку Горбуне одинокая странница Акулина. Старую нищенку накормили и уложили отдыхать на горячую печь, а к утру она занемогла. Пожалели хозяин с хозяйкою безродную и оставили у себя. Пожила с полгода старуха и засобиралась умирать. Уже на смертном одре позвала она к себе хозяйку и поведала ей о заветном кладе, спрятанном на реке Ай недалеко от Сатки, о том самом кладе, о котором писал А. И. Лазарев. Далее Е. А. Федоров заключил: «Умерла странница, а клад ведь и в самом деле казак Горбуня отыскал. Вот с чего и началось его богатство... Отсель и пошло: от Пугачева забогатели...»

Хотя саткинский пугачевский клад на реке Ай был давно уже найден, многие неистовые кладоискатели продолжали упорно разыскивать его, окружили это место завесой таинственности и даже сложили легенды. Одна из легенд была записана и напечатана в 1892 году в Санкт-Петербурге в «Историческом вестнике» (том 50-й) в статье К. П. Горбунова «Эпизод из Пугачевщины». Вот что в ней рассказывается: «Саткинцы, знавшие, что клад находится «под громадной елью», случайно находили ее. Но вот пойдут за лопатами, обратно дорогу не найдут. Немало «охотников» натыкалось на эту ель, делали на ней зарубки, но когда возвращались с лопатами, чтобы отрывать пласт, ни ели, ни затесов на ней не находили. И невдомек ведь никому взять с собой щепы от затесов. А ведь ? этом-то все и дело! Сделает человек затесы, уйдет за лопатой, а нечистая сила и начнет действовать: щепы опять вслед пристают к дереву. Плутает... нет затесов. Все ели, как одна. Под которой рыть станешь? Так и не дается клад...»

Вот из этих кладоискательских побуждений, по-видимому, и появилась «Схема взятия клада недалеко от г. Сатки» в одном из альбомов прошлого столетия. В наше время искать «пугачевский клад» — занятие вовсе бесперспективное. На том месте, где росли дубы и ели, теперь расположилась одна из животноводческих ферм Медведевского совхоза.

Народная память не обошла вниманием и Акулину — «полюбовницу пугачевского атамана». О ней тоже сложены легенды. Одна такая демонологическая легенда была записана совсем не давно, в 1964 году, в селе Петропавловском Кусинского района от Василия Харитоновича Мамика, 47 лет. Каратели схватили Акулину, примкнувшую к пугачевцам, в Саткинском заводе. Казалось, ничто не могло ее спасти от неминуемой гибели, казни. Но тут произошло чудо — неожиданно появилась Огневица, молодая девушка, «сама стройная, в ярком золотистом сарафане, а на губах улыбочка, идет навстречу — земли не касается». На карателей напал страх, они попадали на землю, будто кто их подкосил. А когда очухались, то ни Акулины, ни Огневицы уже не было. Прообраз Огневицы широко использовал в своих сказах уральский писатель Павел Петрович Бажов. Это и Хозяйка Медной горы, и девка Азовка, и Огневушка-поскакушка.

Согласно «Схеме взятия клада», он находился на левом берегу Ая, у переправы, чуть выше по течению реки. От места переправы до Медведевки — б—7 км. Деревня Медведская — это и есть нынешнее село Медведевка или железнодорожная станция Баритная. В настоящее время место захоронения бывшего клада расположено рядом с поселком Куваши — всего в одном километре. Почему же на «Схеме» не указаны Куваши? Видимо, по простой причине — в момент ее составления Кувашей еще не было. Саткинцам хорошо известно, что от Сатки до Медведевки — 36—40 км. Так что Е. И. Пугачеву и Евдокии Невзоровой не надо было тратить много времени на поездку к Денежной горе и в Медведевку, где в то время формировались повстанческие отряды Ф. Ф.Чумакова и И. Н. Белобородова. В административном отношении Медведевка относится к Кусинскому району, а Куваши — к территории, подчиненной городу Златоусту. В наши дни долине реки Ай, окрестностям Медведевки, Кувашей и Денежной горы грозит новая экологическая беда, вызванная предстоящим строительством ЭСПЦ-5 Челябинского металлургического комбината.

Денежная гора — один из невысоких, лесистых южных отрогов Липовых гор. Она возвышается на правом берегу реки Ай, недалеко от нынешнего села Медведевки. По легендам и преданиям, у подножья этой горы на большой лесной поляне Е. И. Пугачев награждал людей деньгами, бросая их в толпу. Отсюда и стала она Денежной. Гору называют также Дележной (от слова «делить»). У А. И. Александрова в «Истории родного края» (Челябинск, 1978 г.) по этому поводу есть такое определение: «Около села Медведевки, на правом берегу реки Ай, одна из сопок называется Дележной. По преданию, у ее подножья Пугачев раздавал простому народу деньги, взятые в заводских кассах». Но А. И. Александров немножко слукавил. На поляне у подножья горы Е. И. Пугачев раздавал не только деньги. Здесь же шел дележ имущества, награбленного в Златоустовском и Саткинских заводах. После этого пугачевцы понаделали тут немало денежных кладов, а также вещевых тайников с награбленным добром. Старожилы Медведевки до сих пор рассказывают, что на Денежной (Дележной) горе долгие годы бродили кладоискатели сомнительной наружности, разные жулики, воры и хапуги, разыскивая среди камней и под корнями деревьев хитро припрятанные сокровища. Конечно, их находили. Нередко из-за кладов случались убийства, драки, грабежи. Немало тут пролито крови. За это и называли иногда гору Кладенной (от слова «клад»). Немало досталось добра и «царице» Дуняше Невзоровой. Несколько денежных кладов и вещевых тайников она припрятала на самой Денежной горе, недалеко от пугачевского стана, часть добра рассовала в окрестностях Саткинского завода, когда возвращалась с «царем-солнышком» из Медведевки. И эти сокровища у нее не пропали. После возвращения из дальнего похода Дуняша прежде всего посетила Денежную гору, всю ее облазала, основательно проверила, но из разыскиваемого золота и других сокровищ нашла не все, так как забыла часть примет.

Завершая рассказ о Денежной горе и «пугачевских кладах», нельзя не обратить внимание еще на один интересный факт. В легенде упоминаются дубы, возле которых был замурован клад с драгоценностями пугачевского атамана и его «полюбовницы» Акулины. Дубов теперь нет, как их не стало почти по всей Айской долине. Почему же они вывелись? На этот вопрос ответил архивариус заводоуправления П. Е. Падучев, который в 1924 году написал довольно пространный труд под названием «Исторические данные о Саткинском заводе». Есть в этом труде такая запись: «Но самый хороший лиственный лес вследствие оскудения дубовых корабельных лесов в губерниях, составлявших низовой округ, был сплавлен в 1850 году по Аю плотами для кораблестроения». Теперь от дубов остались, как говорится, одни рожки да ножки. В Саткинском районе небольшая мелкоствольная рощица сохранилась только около Покровки, да отдельные деревца встречаются близ Бердяуша и на восточном склоне Сулеинского хребта, недалеко от Сатки (Западный микрорайон). Побольше дубовых лесов осталось в Катав-Ивановском районе и в соседней Башкирии. Ель же — обычное дерево в горно-заводской зоне Южного Урала.

Право же, занимательна история денежной горы и «пугачевских кладов». Но эта история — лишь крошечный кирпичик из далекого прошлого нашего края. Много тут любопытного, интригующего.

Пугачевский вал

А. С. Пушкин писал в «Истории Пугачева»: «Сам Пугачев ими предводительствовал, успев в течение шести дней близ Саткинского завода набрать около пяти тысяч бунтовщиков... Тут Михельсон узнал от пленных, что Пугачев имел намерение идти на Уфу. Он поспешил просечь ему дорогу и 5 июня встретил его снова. Сражение было неизбежно...» В нем приняли участие Е. И. Пугачев и Салават Юлаев. Последний был ранен.

Пугачевский вал расположен в 8 км от Сатки, на развилке дорог Сатка — Златоуст — Бердяуш, в 100 метрах от моста через речку Сарайку, на правом ее берегу, между поселками Березовый Мост и ДРП-2. Южный фланг его упирается в речку Сарайку и непроходимое, зыбучее Сарайское (Березовое) болото-урочище. Вал — насыпная каменная гряда, основание которой достигает 4 м, высота — 1,5 м. длина вала, по рассказам старых людей, достигала 0,5 км, а теперь в целости сохранились только 65 м. Во многих местах он срыт и разъезжен. Сильно пострадал вал в 1972 году, когда строили автомагистраль Уфа—Челябинск. Часть вала ушла под автомобильные дороги, другая часть — под огороды жителей поселка Березовый Мост и под совхозные строения. На северном фланге Пугачевский вал упирался в густые лесные заросли и топкую лощину с речкой (ручьем) Арай. На валу выросли березы, сосны, но и они гибнут, а некоторые вы рублены местными жителями. Наверное, в скором времени Пугачевский вал исчезнет. Не станет еще одного памятника старины.

Русский историк А. И. Дмитриев-Мамонов в своем труде «Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири» (Санкт-Петербург, 1907 г., стр. 124—125) писал; «В этом бою 5 июня пугачевцы потеряли 400 человек и, маневрируя, организованно отступили. В ходе боев с регулярной армией Пугачев пользовался гибкой тактикой. Система оборонительных насыпей была приготовлена восставшими недалеко от Мысовой грязины. Это одно из урочищ Саткинской лесной дачи. Оно занимает примерно пять квадратных километров. Центром его является Мокшанцева релка. у раз вилки дорог Сатка — Монастырка и были бои карателей Михельсона с восставшими. Для оборонительного боя исключительно удачно выбрана эта местность».

По данным П. Е. Падучева, Мысова грязина (иначе Мысова трясина) находится в 13 верстах от Саткинского завода (по другим данным, в 11 км от Сатки), в междуречьи Восточной Черной речки и реки Большой (Озерной) Сатки. Территория урочища протянулась с востока на запад на 2,5 км и с севера на юг на два километра. урочище грязное, сырое, зыбкое, труднопроходимое. Поэтому его и назвали «грязиной» или «трясиной». Болото густо заросло лесом и кустарниками. Уникальные гряды-валы были воздвигнуты у развилки дорог Сатка — Магнитка — Мраморный. Они и сейчас имеют внушительный вид. В 1970 году в лощине у Мысовой грязины (трясины) был найден наконечник пики 200- летней давности. Находка является напоминанием о Крестьянской войне 1773—1775 годов. Она экспонируется в Саткинском краеведческом музее.

Мокшанцева релка сравнительно невысокая, полуостепненная. Она возвышается на правом берегу реки Большой (Озерной) Сатки, западнее поселка Мраморного (Монастырки) и монастырского кладбища. Считалось, что в июне 1774 года по ее южному склону проходила линия обороны пугачевских войск. Она расположена в 1,5 — 2 км от север сооружений (на Мысовой грязине). Это сооружение возводилось из крупного булыжника и щебня. Места для вала выбраны на наиболее крутых участках. Высота и ширина в разных местах различные. Вал вытянут с востока на запад параллельно старой монастырской дороге. Его протяженность около двух километров. Сооружение неплохо сохранилось и до сих пор не утратило своего внушительного вида. Просматривается отчетливо, осязаемо.

И еще об одной находке. В 1972 году на берегу Поперечного ключа (правобережного притока Восточной Черной речки) был найден кистень с бронзовым шаром на железной кованой цепи, относящийся к периоду Крестьянской войны. Реликвия хранилась в Саткинском краеведческом музее, но была утеряна.

Местность в районе Березового Моста, речки Сарайки, Пугачевского вала и проходящего тут Златоустовского тракта легендарная, былинная, давно опоэтизированная. А. С. Аверкиева в сказе «Пугачев в Сатке» очень задушевно и патриотически описала этот уголок священной саткинской Палестины:

  Жил недолго в Сатке
Пугачев с войсками.
Вновь в поход собрались
Летнею порой.
У реки Сарайки
Михельсона встретили,
И начался сызнова
Рукопашный бой.
 
  Старый мост Березовый
Уж не раз был сменянным,
Но народ о первом
Память бережет.
Этот мост Березовый
В наши дни советские
Нам напоминает
Давний тот поход.
 
  Складкой чуть заметной
И едва приметный
Вытянулся в линию
Пугачевский вал.
Пролетели годы,
Но память сохранила
Тех, кто здесь когда-то
Волю добывал.
 

Бытовало даже понятие «Пугачевское поле», раскинувшееся возле одноименного вала, на правом берегу Сарайки. В поэме «Дорога памяти» саткинский поэт С. А. Слепенков так обрисовал это бранное поле:

  Под гнетом лихих
Бесконечных колес
Печально лежит
Пугачевское поле
В последних заслонах
Ольхи и берез.
Гоняем по полю мы
Поздно и рано,
Заботу души
Отложив на потом.
На поле от гусениц —
Черные раны,
Как будто его
Исхлестали кнутом.
Бульдозер уткнулся,
Как сослепу,
В бруствер,
Зачем-то березу
С него своротив.
Я чувствую здесь,
Не поддавшийся грусти,
Стремительных дней
Однобокий мотив.
 

Есть возле Пугачевского вала и Пугачевского поля так называемый Пугачевский (Березовый) ключ — правобережный приток Сарайки. Вода чистая, прозрачная, как слеза, удивительно холодная, как лед. Ныне родник благоустроен, обнесен деревянным срубом. Он бьет из земли как раз на развилке дорог Сатка — Златоуст — Бердяуш. По преданиям, в июне 1774 года возле этого ключа сидел перед боем в глубоких раздумьях сам Емельян Иванович Пугачев. Этому эпизоду (или событию) саткинский поэт С. А. Слепенков посвятил стихотворение «У родника»:

  Хрусталь струи из родника
Впадает в малую речушку.
Кидают тени облака
На обрыжелую опушку.
На поле старая сосна
Еще не чувствует отбоя.
Весна за городом,
Весна
На отшумевшем поле боя.
Оплыли бруствера края,
узор подснежника по скату.
И возвращает боль моя
Меня к истлевшему закату.
Сижу один.
От мая пьян.
Журчит струя, не утихая.
Здесь перед боем Емельян
Сидел когда-то, отдыхая.
Глядел в родник.
И в роднике
Звезда неяркая мерцала.
Вода стекала по руке
И прямо в вечность убегала.
О чем-то думал он...
Вокруг
Повстанцы буйные шумели,
Костров качался полукруг,
Над лесом сумраки немели.
Пьянил черемуховый цвет,
И пахло звездами, и летом,
А от костров кровавый свет
Скользил по дулам и лафетам.
Сочились время и вода,
Молчала пыльная дорога,
И перед схваткой, как всегда,
Копилась смутная тревога..
давно сижу у родника.
На сердце грусть с опенком боли.
Над головой шумят века,
И тени прошлого на поле.
Вода прозрачна и свежа,
В ней словно небо утонуло.
Мне Емельянова душа
Неслышно крыльями махнула.
И рябь прошла по роднику,
М глубоко вздохнуло поле...
С него я камень берегу
Как память светлую о поле.
 

Долгие годы не вызывал сомнения факт, что Пугачевский вал — место сражения пугачевцев с карателями И. И. Михельсона. И вот в «Очерках Уральской старины» (глава 7) А. С. Бурмакина эта аксиома пришла в несоответствие с ранее принятой истиной. А написано в «Очерках» вот что. Излагаю содержание.

В годы Пугачевского восстания башкиры Салавата Юлаева дважды подходили к Саткинскому заводу, пытаясь его сжечь, но это им не удавалось. Уже после ухода пугачевцев они в третий раз напали на завод и сожгли его. По докладу главного приказчика златоустовских заводов Л. И. Лугинина Федота Ивановича Ахиатова, убытки Саткинского завода в результате разграбления его пугачевцами и сожжения башкирами составили колоссальную сумму — 605 тысяч рублей. Опасаясь новых нашествий башкир, Ф. И. Ахматов не переставал хлопотать о присылке на заводы воинской команды. Наконец, 20 марта 1775 года граф Петр Панин предписал генерал-поручику А. В. Суворову «постановить на заводах Лугинина воинскую команду», так как из-за «довольно испытанной по временам башкирской неверности» Л. И. Лугинин «опасался от сих развратных людей», что они весной опять будут неспокойны и совершат новые дерзости. И далее текст по А. С. Бурмакину: «Явившиеся солдаты расположились в лагерях близ заводов, и у жителей начали исчезать куры, овцы и даже целые коровы. Заберутся солдаты в балаган у обывателя и начинают хозяйничать. Хозяев, особливо жен, притесняют, ругают и вон с малыми ребятишками выживают. Шатаются по балаганам и в ночное время также начали забирать заготовленные для постройки заводов материалы, лубья, драницы и прочее, делая из них свои балаганы. Кроме того, солдаты заставляли жителей строить для ограждения Саткинского завода земляную крепость. дело подвигалось медленно. Не обращая на это внимание, начальник команды секунд-майор Фишер считал своей обязанностью нагнетать сугубый страх на приказчика Кураева. 15 июня Фишер пишет ему: «Из представленных капитаном Кохом рапортов видно, что ты делаешь дерзкие поступки и ослушности, что из земляного вала крепостца до днесь не окончена от одно го твоего упрямства и нерадения, то с получением сего ту крепостцу в непродолжительном времени достроить, а капитану Коху всегда чинить пред ним почести с рачением, исполнять его приказания, в противном случае будешь наказан жестоко плетьми». С тех пор воинские команды постоянно находились в некоторых заводах».

Сведения, изложенные А. С. Бурмакиным в «Очерках Уральской старины», попросту повергли в изумление и даже обескуражили краеведов и некоторых жителей нашего города, интересующихся уральской или местной историей. И неудивительно. долгие годы знания саткинцев о пугачевских событиях в Сатке базировались на материалах известного историка-краеведа Г. М. Нестерова, особенно по его статьям «Сатка в восстании Пугачева», которые многократно печатались в газете «Саткинский рабочий». В 1973 году в газетах «Саткинский рабочий» и «Челябинский рабочий» печатались статьи М. А. Коростелева «Укрепления Емельяна Пугачева» и «По местам Емельяна Пугачева», где Пугачевский вал тоже рассматривался как результат искусной стратегической деятельности и полководческого дара Е. И. Пугачева. По существу в те годы была совершена преднамеренная фальсификация пугачевских событий в окрестностях Сатки. На основе искаженных представлений саткинские поэты С. А. Слепенков и А. С. Аверкиева написали замечательные поэмы, сказы, стихи. Так С. А. Слепенков Пугачевскому восстанию в Саткинском заводе посвятил поэмы «дорога памяти» и «Причащение» (обе в 1980 г.) и стихотворение «у родника» (тоже в 1980 г.), а А. С. Аверкиева написала два сказа «Сказ о Сатке» и «Пугачев в Сатке» (оба в 1973 г.). Но вины С. А. Слепенкова и А. С. Аверкиевой в этом нет. Тогда никто из саткинцев не располагал другими, более достоверными данными о Пугачевском вале, и доказать, что Пугачевский вал на самом деле являлся вовсе не пугачевским, было просто невозможно. Безусловно, произведения С. А. Слепенкова и А. С. Аверкиевой поэтически талантливы, трогательны, проникновенны, по-своему уникальны, но, к сожалению, по содержанию они очень далеки от истины. Поэтому указанные сочинения саткинских поэтов можно смело причислить к жанру прекрасных легенд и преданий, рожденных в условиях оскопленной правды, которая доминировала в период советского (коммунистического) режима и развитого социализма. Ведь не секрет, что наша история была непредсказуема и неоднократно переписывалась, исходя из конъюнктурных соображений или в угоду отдельным личностям. И вот оказалось, что Пугачевский вал построили совсем не пугачевцы, а царские солдаты из команды капитана Коха и жители Саткинского завода в 1775 году для защиты от набегов башкир.

Нужно отметить, что факт возведения пугачевцами вала всегда вызывал подспудные сомнения. Могли ли пугачевцы за неделю пребывания в Саткинском заводе построить такие мощные каменные и земляные сооружения длиной в несколько километров? Едва ли. У них просто не было на это ни времени, ни сил. Косвенно эту гипотезу подтверждает историк Н. М. Мартынов, напечатавший в журнале «Исторические записки» (издание АН СССР, № 58, 1956 г.) большую работу под названием «Саткинский завод во время восстания Емельяна Пугачева». В ней вообще нет упоминания о сооружении оборонительных валов и, видимо, по одной важной причине — такие работы просто не велись. Таким образом, Пугачевский вал — всего лишь народная легенда, порожденная после восстания, когда назначение оборонительных валов (сооружений) стало забываться. Конечно, свидетельства А. С. Бурмакина принизили значение и роль Пугачевского вала, но зато объяснили истинную причину его появления.

Существовало еще одно недопонимание относительно места сооружения вала. Создавалось впечатление, будто Е. И. Пугачев заранее знал, где будет происходить сражение, где нужно строить оборонительные сооружения, какие позиции должен занять И. И. Михельсон, а где будут обороняться повстанцы. Выходит, как рассчитывал Е. И. Пугачев, так все по его и вышло. Но такого не могло быть. Это просто не укладывается ни в какие рамки и выглядит крайне нелепо. Сообразуясь с логикой вещей, сражение должно было произойти на западной окраине Саткинского завода. Какие же аргументы? А вот какие.

Известно, что И. И. Михельсон двигался к Саткинскому заводу со стороны Уфы и Симского завода по дороге, которая была хорошо знакома ему самому, И. Н. Белобородову и конным дружинам Салавата Юлаева, которые уже не раз подходили сюда из Верхних Кигов. В те времена других дорог из Уфы к заводу просто не было. А это значило, что И. И. Михельсон должен был вступить в Сатку только с западной окраины по так называемой Старой Казанской дороге. В то время Уфимский тракт через Калым-гору, Сулею и Новую Пристань еще не был проложен, а Старая Казанская дорога пересекала Сулеинский хребет несколько севернее, между Калым-горой и Бердяушем. Из Саткинского завода в Верхние Киги Старая Казанская дорога шла следующим маршрутом (будем пользоваться современными и старинными географическими терминами): Саткинский завод (Сатка) — Пермяцкий ключ (около Саткинской автостанции) — АО «Комбинат “Магнезит”» (Новый завод) — станция Речная — разъезд «12-й км» — Нижняя Сатка — Сулеинский гребень (вершина хребта Сулея) — Единовер — Чулковка — Тельман — Старая Пристань (Айская Пристань) — Верхнеайская — устье Казанского лога — Айлино — Гладкая гора — Верхние Киги. Во времена Е. И. Пугачева металл из Сатки для сплава по Аю возили в Старую Пристань (Айскую Пристань) только по Старой Казанской дороге, так как других путей к Аю не существовало. Именно по Старой Казанской дороге и должен был И. И. Михельсон прийти в Саткинский завод. А он непонятно каким образом (наверное, по иронии судьбы) появился совершенно на противоположной стороне завода (восточной) — у Березового моста и речки Сарайки, на Златоустовской дороге, где Е. И. Пугачев уже приготовил поле боя, выгодное для себя.

Вызывал сомнение другой немаловажный факт. За хрестоматийную истину признавалось, что пугачевцы покинули Саткинский завод уже после сражения с карателями И. И. Михельсона. И тут опять концы с концами не сходятся. Если считать, что сражение действительно произошло у Березового моста, то пугачевцы должны были покинуть Саткинский завод еще до сражения. Иначе каким образом вместе с повстанцами могли уйти 300 саткинских мужиков и большие обозы? Будь И. И. Михельсон у Березового моста, он обязательно воспрепятствовал бы организованному отступлению пугачевцев на Зюраткуль. Он же этого не сделал. Отсюда следует, что И. И. Михельсон не мог выполнить эту задачу, так как стоял на западных подступах к Саткинскому заводу. К. П. Горбунов тоже вольно или невольно подтвердил, что Е. И. Пугачеву никто на восточной окраине не мешал. Повторю его слова: «Пугачев после сражения 5 июня вечером с остатками своей «армии» уже гулял в Сатках... На утро был отдан приказ выступить на Златоуст, а оттуда «за гребень», где, по словам Пугачева, его ожидали войска». Вот так! 5 июня вечером Е. И. Пугачев еще «гулял» в заводе, тут ночевал и только утром 6 июня ушел из Сатки. Конечно, И. И. Михельсон об этом знал, но не предпринял никаких действий. Почему? Да потому, что локоть близок, да не укусишь. Пугачевскую «армию» хотя и изрядно потрепали михельсоновы полки, но не разбили. Да и стратегическое положение И. И. Михельсона было менее выгодное, чем у пугачевцев, — он стоял на западных подступах к заводу, а не на восточных. И еще одно противоречие в позиционных расположениях противников. Непонятно, как Е. И. Пугачев мог пойти «на Златоуст», если на Златоустовской дороге стояли полки И. И. Михельсона. Но ведь пугачевцы ушли именно в ту сторону. Исходя из этих соображений, встал вопрос, где же на самом деле произошло сражение? На этот вопрос А. С. Бурмакин дал вполне конкретный ответ — в верховьях Пермяцкого ключа, в пяти верстах к северо-западу от Саткинского завода, недалеко от Каргинского рудника. Естественно, никаких оборонительных сооружений пугачевцы там не возводили.

Пермяцкий ключ — тот самый родник (ручей), который течет по болоту возле нынешней Саткинской автостанции. Он является левобережным притоком реки Сатки и впадает в нее на территории старых цехов АО «Комбинат “Магнезит”». Свое наименование Пермяцкий ключ получил по бывшей деревне Пермяковой — небольшому призаводскому владельческому поселению. По карте 1764 года, она стояла в районе бывшего 3-го карьера Карагайско-Гологорского рудника завода «Магнезит», вероятно, на Старой Казанской дороге, где-то на полпути между Ветлужским притесом и бывшим Колхозным рынком, располагавшимся на улице Спартака (недалеко от автостанции). Видимо, деревня Пермякова была заселена крепостными, вывезенными из Пермской губернии. Отсюда и название. В годы Пугачевского восстания она была полностью сожжена повстанцами и больше не восстанавливалась. По Пермяцкому ключу получило наименование одно из месторождений саткинской группы магнезитов — Пермяцкое.

В верховьях Пермяцкого ключа сейчас стоит санаторий-профилакторий АО «Комбинат “Магнезит”». Бывший Каргинский железный рудник находился на южном отроге горы Листвянки (Цыганки). Его старинные разработки были еще хорошо заметны в первые послевоенные годы в районе нынешнего здания администрации Саткинского района и 14-й школы, а отдельные копи и закопушки видны и теперь возле памятника «Серп и Молот». Можно лишь условно предположить, что сражение между пугачевскими повстанцами и карателями И. И. Михельсона произошло в районе здания СК «ЮУМС», ЦМСЧ «Магнезит» и гормолокозавода. Здесь Салават Юлаев был ранен. Отсюда, по преданию башкир, он был отправлен своими конными дружинниками в Верхние Киги (по-другому преданию, на реку Юрюзань, в свои родовые вотчины). Есть и косвенное подтверждение, что сражение произошло в указанном месте.

Как известно, от речки Карги к санаторию-профилакторию АО «Комбинат “Магнезит”» Сулеинский тракт имеет крутой подъем — взлобок. В первые послевоенные годы на этом взлобке поднимался прекрасный сосновый корабельный бор, а на противоположной стороне дороги, ниже нынешнего профилактория, был устроен лыжный трамплин. Когда лесорубы готовили просеку под лыжню, то часть деревьев пришлось убрать. И тут устроители трамплина обнаружили, что многие спиленные деревья оказались изрешеченными пулями. В 1957 году был открыт Саткинский краеведческий музей. В первую его экспозицию попала сосновая чурка (или полено) с застрявшими в ее древесине пулями. Чурка была взята от тех сосен, которые были срублены на крутом дорожном подъеме горы Листвянки (Цыганки), у бывшего трамплина. О каких боях напоминали эти пули? Как будто никаких боев тут не было. Не остались ли они со времен Пугачевского восстания? Если верить А. С. Бурмакину, то сражение произошло как раз где-то здесь. Тут и речка Карга, и бывший Каргинский железный рудник, а рядом с профилакторием — верховье (исток) Пермяцкого ключа. О трамплине теперь, наверное, никто не помнит. Его давно сломали. Нет и великолепного соснового корабельного бора на Цыганском взлобке, около нынешнего санатория-профилактория. Его напрочь съела магнезитовая пыль, и в 60-х годах он был вырублен наповал вплоть до последнего дерева.

Из всего сказанного может возникнуть еще один вопрос. Почему же капитан Кох строил оборонительные сооружения не на западных окраинах Саткинского завода, а на восточных — возле Златоустовской дороги? Ведь башкиры угрожали заводу не со стороны Златоуста, а со стороны Верхних Кигов. Видимо, капитан Кох начал возводить защитные валы там, где была более удобная местность. Вскоре нужда в оборонительных линиях отпала, и о них забыли. Башкир же надолго усмирили, и они перестали дерзить, а потом им полюбились заграничные походы русских армий, с которыми «северные амуры» прошли полсвета.

После сражения с И. И. Михельсоном Е. И. Пугачев отступил по Старой Казанской дороге. Во времена К. П. Горбунова (около 1892 года) она использовалась как скотопрогонный тракт, шла южнее Златоустовской дороги и как бы отходила от нее в сторону («вбок»). Е. И. Пугачев, узнав, что за ним следом двигались правительственные войска, повернул на Зюраткуль.

Многим саткинцам известно, что прямо за Большой Запанью (в южном направлении) течет Восточная Черная речка, которая раньше впадала в Большую (Озерную) Сатку, а теперь — в питьевое водохранилище. Переход через эту речку называется Казанским бродом. По сведениям старожилов Сатки (например, Выломова Виталия Павловича), он издавна назывался по ранее проходившей здесь Старой Казанской дороге. По местным преданиям, здесь же прошел и Е. И. Пугачев со своей «армией», отступая на Зюраткуль. Замечу, кстати, что Казанский лог, находящийся около деревни Верхнеайской и в 2—З километрах от Айлино, тоже, вероятно, получил свое наименование по Старой Казанской дороге.

О Пьяном ключике, Пугачевой копани и магнитском кладе

От Казанского брода повстанцы поднялись на Мокшанцеву сопку. Позднее по ее южному склону и вдоль правого берега Большой (Озерной) Сатки была проторена так называемая старая Монастырская дорога. Далее войско двинулось по скотопрогонной тропе, пробитой среди шатровых урманов, и вышло к Магнитскому взлобку, где струился Пьяный ключик. Тут Емельян Иванович решил сделать маленький «роздых».

Пьяный ключик — правобережный приток Большой Сатки. Он начинается на Магнитском взлобке, пересекает дорогу Сатка — Зюраткуль выше магнитского кладбиша. Вода в ключе очень чистая, прохладная, вкусная. Многие путешественники останавливаются около него, чтобы попить и освежиться, особенно в летнюю жару. Раньше у ключика часто задерживались отдыхающие, туристы, рыбаки, покосники, ягодники, грибники, лесорубы и все, кто ехал на озеро Зюраткуль или возвращался домой. Иногда напивались тут допьяна, «до позеленения», «до чертиков», орали песни, «будались по лесу». Были разговоры, что во время пьяного целования у одного мужика тут откусили нос. За это и назвали ключик Пьяным. Но есть и другие объяснения.

По преданиям, пил воду из Пьяного ключика и мужицкий царь Емельян Пугачев, когда шел на Зюраткуль и останавливался возле него на кратковременный «роздых». Когда напился, то почувствовал себя могучим русским богатырем, как Илья Муромец, и без особых усилий своротил под корень гранитную скалу на Большой (Озерной) Сатке. С тех пор эту скалу так и зовут — Пугачева копань.

Согласно местному поверью или байке, все, кто пьют воду из Пьяного ключика, немножко пьянеют и сразу молодеют на целых двадцать лет. При этом у стариков исчезает седина на голове и в бороде, а морщинки на лице сглаживаются и выравниваются. Вот ведь какими опьяняющими и молодильными свойствами обладает Пьяный ключик! За это необыкновенное и очень редкое качество воду Пьяного ключика некоторые саткинские и магнитские мужички в шутку именуют «пугачевской водочкой».

Эту любопытную байку рассказали мне Федор Степанович и Нина Михайловна Нестеровы — дачники из поселка Магнитки. Они без счету раз пили «молодильную» воду из Пьяного ключика, так как он бьет из камней и болотца на их покосе. Каждый раз Федор Степанович и Нина Михайловна немножко пьянели от чудотворной родниковой воды и тут же своими жилами чуяли свежий прилив сил, бодрости, веселья и вдохновения, будто молодели на целых два десятка лет. «Как напьемся, бывало, «пугачевской водочки», так косим и косим с вечера до утра. Который раз по гектару на рыло выкашивали за ночь без передыху», — удивляясь, рассказывали Федор Степанович и Нина Михайловна.

Пугачева копань — высокая, крутая гранитная скала. Она находится у южной оконечности Магнитного хребта (этот отрог местные жители именуют Козьей горой), на правом берегу реки Большой (Озерной) Сатки, у моста, при въезде в поселок Магнитку со стороны кладбища.

Старинное предание поведало, что после сражения пугачевцев с царскими карателями 5 июня 1774 года Е. И. Пугачев со своим войском отошел в сторону Зюраткуля. И тут переправе помешала огромная скала, отвесно падавшая в воды Большой (Озерной) Сатки. Бродом переправиться не было возможности — сохранялся высокий уровень воды в реке. Идти по правому берегу в обход реки тоже нельзя — мешал мыс гранитной скалы, упиравшийся в воду, возле которого крутил, бурлил глубокий водоворот с омутом. Тогда Е. И. Пугачев распорядился взорвать скалу и проложить дорогу в обход реки. Скала была взорвана, дорогу прокопали, камни отбросали. Когда повстанческая армия, пушечная артиллерия и конные обозы прошли, пугачевцы вторично взорвали скалу, чтобы преградить путь на ступавшим царским отрядам подполковника И. И. Михельсона. Отсюда и пошло «Пугачева копань», от слов «копать», «копь».

Михаил Афанасьевич Коростелев в статьях «По местам Емельяна Пугачева» и «укрепления Емельяна Пугачева» (1973 г.) описал рождение Пугачевой копани:

«К другому памятнику относится «Пугачева копань» в 18-ти км от Сатки. Как гласит предание, по старой горной дороге, которая в прежнее время через Казаны и Уреньгинский хребет связывала Саткинский завод с зауральскими станицами, отходили отряды Пугачева. Пройдя Магнитский взлобок, отряды уперлись в препятствие, прекратившее путь для продвижения. Поднявшийся высокий уровень воды в Большой Сатке, ее обрывистые берега, быстрое течение исключило какую-либо возможность провести отряды бродом, переправить груженый обоз и тяжелые пушки. А там, где проходила узкая дорожка под отвесной скалой, катилась стремительная вода и с большой силой ударяла в камень. Отряды оказались в тяжелом положении.

Что делать? Нужно искать выход. И он был найден. Смекалистые пугачевские полководцы подорвали нависшую над рекой скалу, завалили затопленное место дороги, и там, где был водоворот, образовалась каменная насыпь. Ее разравняли, по ней прошел обоз, перевезли пушки, прошли конные и пешие отряды. Как только перебрался последний человек, скала вторично была взорвана, и рухнувшие тяжелые каменные глыбы уничтожили проезд. Части Михельсона были задержаны. И по этому случаю люди назвали взорванную скалу Пугачева копань. Скала и сегодня существует, только ее больше срезали и построили на этом месте автомобильную дорогу».

Известный саткинский историк Г. М. Нестеров в своих краеведческих трудах дал исчерпывающую экспертизу Пугачевой копани: «Копанка. В начале июня 1774 года по приказу и при участии Е. И. Пугачева была взорвана скала, омываемая водами Большой Сатки. В топкой низине была проложена гать. После прохода пугачевских войск по гати и мимо взорванной скалы еще раз скала была взорвана. дорога стала непроходимой».

А вот высказывание Н. И. Шувалова, автора топонимического словаря «От Парижа до Берлина по карте Челябинской области» (Челябинск, 1989 г.): «Копанка, гора, юго-западные отроги Магнитной горы. Предание относит название ко временам Крестьянской войны 1773—1775 годов под руководством Е. И. Пугачева. Здесь в одном из труднопроходимых мест на берегу реки Большой Сатки для продвижения повстанческих отрядов с тяжелыми пушками и гружеными обозами был срыт скалистый выступ горы, за которым закрепилось название «Пугачевский копанец», в измененном виде оно перешло к горе и стекающей с нее речке».

В трилогии «Каменный пояс» русский советский писатель Е. А. Федоров эпизод с гранитной скалой описал так:

«Пугачевское войско вышло на берег Большой Сатки. Отвесные скалы преградили путь вперед. Пугачев сошел с коня, скликнул народ:
— Пробить дорогу, детушки!
— Тысячи рук взялись за работу и над высоким обрывистым берегом проложили тропу. Простояв станом дневку на светлом озере Зюраткуль, в темную ночь Пугачев перевалил каменистую, лесистую Уреньгу и пошел на север.

Над лесным миром поднялась черная туча, погасила звезды, пахнуло вихрем. Загремел гром, блеснули молнии. В горах и чащобах началась гроза. От громкого гула содрогались скалы, буря кружила леса, зеленым заревом озарялись бездны. Чудилось, не буря гремит, не горные падуны ревут в теснинах, — рокочет, плещется и содрогается седой Урал-Камень, великий народный гнев».

Современные саткинцы скептически относятся к бытованию разного рода кладов, даже к разговорам о них. Не составляют исключения на этот счет и пугачевские клады. Но клады все же существовали и, вероятно, существуют в наши дни, в том числе и пугачевские. Да еще, видимо, какие!..

В декабре 1992 — январе 1993 года городская газета «Саткинский рабочий» напечатала мои материалы о саткинских легендах и былях, связанных с Пугачевским восстанием в нашей местности. По этому случаю житель Сатки Михаил Бердников написал мне письмо, в котором он сообщил, что в годы Великой Отечественной войны в районе Магнитки был обнаружен пугачевский клад. О том, как это произошло, я и решил рассказать, не искажая при этом деталей происшедшего.

1 декабря 1947 года Михаил Бердников получил расчет на прежнем месте работы и переселился в поселок Молживсовхоэ (теперь село Малый Бердяуш). Еще раньше он был знаком с одной молодой женщиной. На ней М. М. Бердников и женился. У этой женщины была маленькая дочь. Она училась в первом классе.

Однажды, играя, девочка высыпала из ящичка на стол свои игрушки. Среди них Михаил заметил несколько серебряных монет величиной с полтинник. На тыльных сторонах монет был отчеканен барельеф дамской головы. М. М. Бердников удивился и спросил у супруги:

— Откуда взялись эти монеты?

И жена рассказала все по порядку

В годы войны она жила с дочерью в маленьком поселке Новостройка, которая стояла на Восточной Черной речке, в четырех километрах от Магнитки. Иногда к ним в гости заходил один знакомый мужичок с бородкой (наверное, геолог или техник-строитель). Как-то летом этот мужичок принес необычный подарок — маленький мешочек с серебряными монетами и бисером. А потом рассказал, как к нему попали эти вещи.

При прокладке канала Зюраткульской ГЭС строителям мешал крепкий скальный грунт. Приходилось его взрывать. После одного такого взрыва с откоса скалы посыпался песок, и неожидан но вместе с песком оттуда же посыпались серебряные монеты, бисер, броши, другие ювелирные украшения и предметы. Строители, увидев драгоценности, бросились собирать их. И каждый насобирал по такому же мешочку. Часть набранных драгоценностей мужичок принес в Новостройку и поделился с девочкой, которая стала играть монетами и постепенно растеряла большинство из них. Некоторые из уцелевших монет Михаил успел посмотреть. Потом и они потерялись.

Михаил Бердников считает, что строители Зюраткульской ГЭС в те далекие военные годы случайно наткнулись на клад, спрятанный пугачевцами. Ведь именно около нынешней Магнитки шла Копанка (Копаная дорога), по которой отходил Е. И. Пугачев на Зюраткуль. Поэтому вовсе не случайно, что в названном месте был обнаружен клад с серебряными монетами и другими ювелирными изделиями. А дамская голова, отчеканенная на тыльных сторонах монет, — это, видимо, профиль российской императрицы Екатерины Второй.

В. П. Чернецов

  • Главная
  • История
  • • Герой или самозванец.

Озера | Топонимия | Пещеры | Легенды | Музеи | Краеведение | Фильмы | Фотогалерея | ООПТ | Гербы | Сказки

 

Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика Яндекс цитирования