Река Тогузак тянется на каких-нибудь километров десять, от деревни Алексеевка до границы, но эти километры – истинная живопись, полотно за полотном. Неожиданная красота, безлюдная, безмолвная, уединенная. В мой список природных достопримечательностей внесен новый шедевр – река Тогузак.
Тогузак – итог трех своих притоков. Все они берут начало на той воображаемой линии (водораздел), на которой рельеф делит осадки на два направления: одним течь на юг и на запад, другим – на восток и север.
Средний и Верхний Тогузаки текут в ревнивой параллели, иногда приближаясь друг к другу (как у Бородиновки) очень близко, километров на четыре-пять. Затем Верхний устремляется прямиком на восток, а Нижний медленно, но верно поднимается к северу, чтобы у Алексеевки им соединиться. После Алексеевки Тогузак – уже настоящая, набравшая силу, уверенная в себе река.
Виктор Иванович Шевяков, глава поселения в Алексеевке, округу знает наизусть Мы проехали вдоль реки дальше, к другой скале. Ее конус возвышался на противоположном берегу. Местные люди говорят о ней: гора Красивая. Именно так. Почему бы и нет.
– Но это еще не все, не главное, – предупредил нас Виктор Иванович и повез дальше.
– Наверное, – предположил Виктор Иванович, _ после переправы через реку уставший караван мог бы остановиться на берегу Тогузака на отдых или на ночлег.
– Да, конечно, – согласились мы, – это логично.
И тут Юрин воскликнул: «Взгляните, там, на том берегу… Видите?»
Не сразу, но мы увидели: на пологом зеленом склоне отчетливо видны кольца, тоже зеленые, но темнее, чем весь склон. Одно кольцо, второе, третье – целый ряд. Повыше – еще ряд. И еще…
– Как в Верхнеуральске, – напомнил я Юрину.
Несколько лет назад Владимира Ивановича заинтересовали такие же кольца на таком же склоне у Верхнеуральска, недалеко от Верблюд-горы (Диёташ), у Теплого ключа, на склоне горы Веселой. Рассматривая их, он мог только в том убедиться, что на кольцах трава выше и темнее. Так, будто на этой окружности кто-то ее подкормил, чем-то удобрил. Тогда он предположил, что, может быть, там стояли юрты кочевников. Так подумать – соблазнительно, но… Когда в последний раз на этом месте могли стоять юрты? Сто лет назад? И с тех пор трава ничего «не забыла»? Вряд ли. А здесь, на берегу Тогузака – опять они же…
Мы мигом переправились через брод и оказались у тех колец. Ходили втроем вокруг них, приглядывались к траве, измеряли диаметры, возбужденно гадали, но кольца не сказали нам ничего. Не мираж они, не иллюзия, трава нас не обманывает, но разгадки нет. Она где-то тут, рядом, но нам не дается.
Как бы то ни было, но мы уже почти не сомневались, что на берегу Тогузака останавливался караван. Мы, можно сказать, видели его. По крайней мере, я попытался переместиться во времени на полтора-два столетия назад… Будто бы стою я здесь же, на вершине горы, и как бы cо стороны вижу, как караван переправляется через реку, как он занимает весь берег. Я чувствую пыль, пахнущую пустыней Кара-Кум, я слышу верблюжьи всхрапы, окрики, какие-то еще непривычные голоса и звуки. Караван оставил далеко позади расстояния, казалось бы, непреодолимые. Где-то там колодец Одун-Кудук, источник Агатма, гора Сусыз-Кара, пески Баткак, колодец Юз-Кудук, река Кувань, холм Салак, река Сыр, колодец Ураган, гора Дерман-Баши, колодец Куль-Кудук…
Позади полторы тысячи километров, на которых мало воды (земля в мозаике трещин), много соли (соленые почвы, соленые лужи, соленая трава, соленая роса), много песков (дюны, поросшие саксаулом и тамариском), много ветров, продувающих насквозь, а жизнь – только у рек, обросших колючим кустарником и зарослями тростника.
Как это представить – караван длиной двадцать верст? Он трогается в путь в середине марта, а прибывает в Троицк в начале июня. Полторы тысячи верст невыносимо трудной, опасной, изнурительной дороги. Ради чего?
Ради Великого Обмена. Две вроде бы ничем не похожие, независимые и даже враждебные цивилизации, два мира, молящихся разным богам, две культуры, две истории, два быта все-таки вошли в осторожный контакт и, прежде всего, увидели товары, которых у них нет. Обмен богатствами – первый шаг навстречу друг к другу. Караван, бредущий по пустыне, – это неисчислимые богатства, перемещающееся из края в край на верблюжьих ногах. На обратном пути он тащил не меньше ценностей, чем туда.
И что, от той грандиозной экзотики – караваны на Тогузаке – остались только зеленые круги на берегу?
Михаил Фонотов
