Через 100 лет гражданская война хочет заключить мир?
Эпизод первый
В челябинском приложении газеты «Аргументы и факты» опубликована статья Т. Александровой «Красно-белая вражда». Речь в ней идет о двух соседних казачьих поселках Уйского района — Фомино и Воронино.
В годы гражданской войны фоминские казаки воевали за белую власть, а воронинцы за красную. И будто бы до сих пор они не очень ладят друг с другом. Будто фоминцы предпочитают жить единолично, по принципу «моя хата с краю», а воронинцы склонны к коллективной жизни.
Казаки района, стремясь к умиротворению, решили поставить на Глазуновской горе один поклонный крест для всех — для красных, белых и даже зеленых. Фоминцы, однако, через два года поставили свой крест. Тогда и воронинцы водрузили — свой.
Значит, не все забыто.
А почему?
Книга Николая Шибанова «Зеленая война» посвящена как раз событиям в Уйском районе в 1920 году. Тогда казаки Фомино, возмущенные «грабительской продразверсткой», собрали повстанческий отряд для борьбы с советской властью. Отряд возглавляли Яков Луконин, Степан Выдрин и Николай Лузин. Затаившись в лесах, фоминцы нападали на окрестные станицы, жестоко расправляясь с работниками новой власти и с теми казаками, которые ее поддерживали. Например, в октябре 1920 года луконинцы захватили станицу Уйскую и на церковной площади прилюдно казнили группу коммунистов. Николай Шибанов так описывает то, что там происходило: «Матвея Егоровича Копырина подвели к церковной ограде, около большого белого камня поставили на колени. Он склонил голову, по щекам стекали капли слез. Лузин взмахнул шашкой, Копырин инстинктивно выбросил вверх правую руку — шашка рассекла кисть и возилась в основание черепа. Из раны хлынула кровь, тело дернулось и завалилось на иссохшую осеннюю траву. Кто-то из конвойных ударил прикладом по голове, ткнул бездыханное тело штыком. Скрюченный труп остался лежать на траве, и белый камень окропился алой кровью».
Тут же был убит — пронзен штыком — М. Естин.
«Он валялся на площади и кричал:
— Я не коммунист, я седельный мастер. У меня пятеро детей.
Вскоре затих, отмаялся».
Здесь же, на площади, при людях милиционеру Фомину отрубили голову. Это был тот самый Фомин, который обнаружил у кулака Мелехина 1500 пудов спрятанного хлеба. Это ему не простилось.
В тот день было вырезано девять человек.
Автор книги завершает эпизод такими словами: «И погибли, сгинули в небытие в общем-то неплохие молодые казаки: один, Фомин, радел за власть, другой, Мелехин, шел против нее. Жить бы им в дружбе и согласии в добрые времена, да вот настало лихое время».
Но какое лихо разрубило тогда казацкое братство? С кем воевали луконинцы, с каким неприятелем? Казаки воевали с казаками. Одни — с другими. Но что разделило их на белых и красных? А то, что разделило казака Фомина, у которого не было хлеба, с казаком Мелехиным, у которого хлеба было в избытке. В этой разнице и было лихо. И оно — главное лихо гражданской войны.
Станица Фоминская стояла на большой, «екатерининской» дороге, а поселок Воронино — в сторонке. Поэтому и, наверное, не только поэтому фоминцы жили побогаче — и взяли сторону белых. И когда отряд Выдрина ночевал в Воронинском, а утром на сходе объявил запись в отряд, на призыв откликнулись 18 молодых казаков. Всего лишь.
Эпизод второй
Другая газета, «Красный уралец», свой разворот отдала описанию того, как казаки станицы Краснинской отмечали праздник «Гуляй, атаманская вольница». Праздник был приурочен к 130-летию атамана А. Дутова, и в тот день на здании сельской библиотеки, где «в течение двух весенних недель 1918 года» располагался белоказачий штаб, была открыта мемориальная доска «в память об А. Дутове».
Рассказ об этом празднике Л. Кулакова озаглавила «Все возвращается». «Воистину, — пишет она, — все возвращается на круги своя», при этом, к сожалению, не уточняя, что именно возвращается и куда именно. Кое-что проясняет другая ее фраза: «Символично, что праздник, посвященный уральскому казачеству, проходил на улице Советской». Я понял это так, что «дутовское» и «советское» сблизилось, примирилось. Прямее выразился атаман А. Егоров. Он призвал «не искать в минувшем правых и виноватых».
Известно, что краснинцы считают Дутова своим, что-то их связывало, не будем уточнять, что именно. И уже поэтому казаки станицы имеют право особо отличить атамана, которого не вычеркнуть ни из истории Краснинской, ни из истории России. А что касается того, чтобы «не искать в минувшем правых и виноватых», то это требует додумывания.
Эпизод третий
В городе Верхнеуральске до революции жил Николай Буренин. Учитель. Очень активный человек. Имел заслуги, отмечен орденами. Между прочим, статский советник. Был вхож в высший круг города, а то и принадлежал ему.
Кажется, вот уже целый век Верхнеуральск ни дня не забывал о Николае Буренине. Если сказать точнее, забыто все, кроме одного: Буренин заложил за Уралом сад. От сада мало что осталось, разве что тополиная аллея, а имя на языке и на слуху: Буренин сад.
Впрочем, не забылось еще одно — то, что в годы революции Буренин очень активно и ревностно воевал на стороне белых. Не шашкой и не винтовкой, конечно, воевал учитель, а словом. В газете «Верхнеуралец» он яростно атаковал красных. Еще, пожалуй, яростнее, чем сами городские толстосумы. С готовностью взялся он редактировать и дутовскую газету «Уральский маяк».
В последние годы с имени Н. Буренина негативный налет заметно снят. В этом своя логика: если в России свершилась контрреволюция, то усиливается интерес к контрреволюционерам. Время будто бы оправдало Буренина и даже, пусть через сто лет, подтвердило его правоту.
Стоит упомянуть о том, что дочь Николая Андреевича Ольга Томиловская — известная в Троицке учительница, заслуженный учитель России. Ее труд отмечен орденом Трудового Красного Знамени. Это, согласитесь, как-то характеризует как род Бурениных, как, впрочем, и советскую власть. А правнучка Буренина, тоже Ольга, живет в Цюрихе, доктор филологических наук.
Эпизод четвертый
Еще одно имя вернулось на страницы газеты «Красный уралец» — Петр Полосин, городской голова. «3 марта 1917 года на собрании в городской управе Петр Полосин прочел телеграмму об отречении Николая II от престола».
Это был звонок. Через год дошел черед и до Петра Полосина — от тоже лишился кресла и даже казнен.
Теперь, через годы, многое объясняют книги сына головы — Михаила Полосина. В 1918 году Михаил по своей воле вступил в Чешский легион, оказался в Праге, принял чешское гражданство, служил в чешской армии. Он вспоминает о том, как пытался собрать деньги для правительства Дутова. «Дело шло о сравнительно пустяшной цифре, тысяч в 100 только». А толстосумы принесли всего 18 тысяч. «Делать нечего: поехал убеждать их я сам. Приезжаю к одному, говорю: «Дорогой мой! Вы же понимаете, что Дутов нашу же с вами шкуру защищает! Вот на вас наложено всего пять тысяч, внесите их полностью». «С нашим удовольствием, — отвечает, — да только нет их у меня. Вот только 800 рубликов получите, это все, что у меня есть».
А когда большевики угнали Дутова и посадили этого «уважаемого» в тюрьму, его супруга внесла за мужа 200 тысяч романовскими рублями и 20 фунтов золота в слитках наложенной большевиками контрибуции. Но и это не помогло: большевики его расстреляли».
Теперь, когда появилась возможность рассматривать гражданскую войну с другой, с белой стороны, как бы побывать в стане белых, Верхнеуральск увлекся новым поиском, тем, который прежде не поощрялся. Даже заместитель главы района А. Вернигоров затеял переписку с архивами и потомками верхнеуральцев, оказавшихся за рубежом. В частности, внучка Михаила Полосина Наталья Торан из Америки пишет ему о том, как семья Полосина добиралась поездом до Владивостока, оттуда пароходом через Панаму и Атлантику, — в Прагу. Что «в 1945 году 13 мая пришли к нам в Праге НКВД арестовать Михаила Петровича», что «много чего вынесли из квартиры — охотничьи ружья, слитки золота из Вехнеуральска и, конечно, книги». Что «Ипатьевы, в доме которых убили царскую семью, тоже попали в Прагу. Полосины были с ними знакомы». «Челябинск, Екатеринбург… приходят в голову, — вздыхает Наталья. — Жили, кутили, было много знакомых, ездили на охоту, проводили время на полосинском хуторе».
Эпизод пятый
Светлана Ардашева, начальник архивного отдела Карабаша, в газете «Карабашский рабочий» пишет о белом терроре, начавшемся с 11 июня 1918 года, и о сменившем его через месяц красном терроре. О «легендарных 96 борцах революции, арестованных во время белого террора и зверски казненных под Тургояком». Она сожалеет, что имена тех, кто воевал на стороне белых, неизвестны. «А ведь все они воевали за Россию, — утверждает Ардашева, — за ее будущее». И заключает: в гражданской войне проиграла «сама Россия», «проиграли все».
Никто не виноват?
Итак, с некоторых пор все чаще звучит это: «проиграли все» и «никто не виноват». Так ли это?
С тем, что «проиграли все», я могу согласиться. Гражданская война — это, конечно, всенародная беда. Нельзя доводить страну до братоубийственной сечи. А кто довел? Те, кто имел все, или те, кому нечего было терять? Властвовавшие и подвластные?
Газета «Известия», 5 ноября 1917 года (редактор-меньшевик Федор Дан): «Они, большевики, опираются на широко разлитое недовольство». А кто его, недовольство, широко разлил?
Полковник Раймонд Робинс, глава американской миссии Красного Креста в Советской России, бизнесмен, политический деятель, прибывший в Петроград 7 августа 1917 года: «До революции 7 процентов населения России контролировали всю власть, привилегии и ресурсы страны». Не они ли, эти 7 процентов, властвовали и не они ли разлили широкое недовольство?
С июля 1919 года, как утверждал сам Уинстон Черчилль, Англия дала Деникину 250 тысяч ружей, 200 пушек, 30 танков, много другого оружия. И Деникин берет Киев, Харьков, Царицын, уже и Курск у него, и Орел пал, до Москвы рукой подать. Генерал намерен встречать Рождество в Москве, но… К новому году белые снова в Киеве, а потом — в Ростове, а потом еще дальше от Москвы. Почему?
Английский корреспондент из Новороссийска, февраль 1920 года: «Союзники и Деникин, сменивший Корнилова, и все мы допустили одну ошибку. Мы забыли ознакомиться с настроением русского народа».
Атаман А. Каледин, 29 января 1918 года, своему же войсковому правительству: «Положение наше безнадежно. Население не только нас не поддерживает, но и настроено к нам враждебно». В тот же день он застрелился. А это, заметим, еще только начало гражданской войны.
Британское правительство, март 1920 года, — ультиматум генералу А. Деникину: прекратить «неравную и безнадежную борьбу».
А. Деникин: «Разбитый нравственно, я ни одного дня не могу оставаться у власти». Его сменил П. Врангель. А Врангелю только то и оставалось, чтобы как-то вывезти из страны всю оставшуюся «белую рать».
Долгие годы властвовавшие (белые) жили в глухоте и слепоте. Они не хотели смотреть в «ту» сторону — туда, где народ, они отворачивались от него. Они затыкали уши, чтобы не слышать, что говорят «там». Они жили в уверенности, что всегда будет так, как есть.
Революция ввергла их в смятение. Они не понимали, что происходит. Глава Верхнеуральска недоумевал: в чем я виноват, почему меня на расстрел? Это казалось невероятным: не судили, не оштрафовали, не посадили в тюрьму, а сразу — высшая мера, расстрел. Почему так беспощадно?
Получилось так, что белые, к своему обескураживающему удивлению, оказались чужими в своей стране. В России для них не оказалось места. Им ничего не оставалось, как бежать — наспех, все бросив.
Это, конечно, трагедия. Но кто виноват? В сущности, те, кто был у власти, — белые, своей политикой, против себя же и спровоцировали красных, доведя их до красноты. То есть до бунта, до революции.
В ноябрьские дни 2009 года Россия смотрела по телевизору фильм о Колчаке «Адмирал». Спасибо фильму за наглядность, которая многое объясняет. Эти роскошные апартаменты, эти белые одежды, эти обеденные столы, эти, один за другим, балы, эти прогулки по аллеям с собачками… Они едят-пьют, музыцируют, танцуют, укладывают спать детей, любят друг друга — как будто ничего не происходит. А сам Колчак? Хорош собой, тем более в мундире. Спокойный, обходительный, уважительный… Прекрасно танцует. И за роялем эффектен. Тонко чувствует, говорит умно. Прекрасный, хорошо воспитанный человек.
Да, среди белых было много прекрасных людей. Что неудивительно: образование, культура, быт — все было для них. Но что с ними произошло? Почему они стали воевать с собственным народом? Со своим кормильцем?
В моем архиве сохранилось письмо челябинки Музы Касьяновой. Оно написано в 1996 году. Тогда стали поговаривать о памятнике Колчаку. Муза Александровна категорически против монумента адмиралу. Она пишет: «В моей семье от рук колчаковцев погибла бабушка Матрена Касьянова, 46 лет. Зарублена на станции Мишкино в числе других арестованных в Челябинске в июле 1919 года. Трупы были обнаружены почти через месяц пастухом в лесу. Похоронили жертв в братской могиле на станции Мишкино». К письму приложена фотография: похороны погибших — гробы в два ряда и среди них бородатый старик у гробика…
Не так и важно, кто в терроре был первым, Колчак или Блюхер. Важно, кто привел страну к революции, к крови. Привел и потерпел в ней поражение. Сколько их было, генералов, адмиралов и атаманов? А. Каледин, А. Деникин, Л. Корнилов, М. Алексеев, П. Краснов, А. Дутов, А. Колчак, К. Мамонтов, Н. Юденич, П. Врангель— все они один за другим признали себя побежденными. Я думаю, что они не смогли противостоять голодраной армии красных именно потому, что внутренне сознавали свою неправоту.
Трудный вопрос: как себя вести таким, как Колчак, и вообще людям элиты, если революция свершилась? И если она победила?
Известно, что белая эмиграция ненавидела Советскую Россию. Она вожделенно ждала, когда падет новая власть, чтобы тут же вернуться в свои имения и квартиры. Они хотели продолжения того, «как было». И за это норовили бороться против рабочих и крестьян — уже издалека.
С недавних пор ставший известным философ, в том числе православный, И. Ильин, оказавшись в эмиграции, поискал и отыскал в православии то, что хотел. Оказывается, это неверно, что христианин не должен сопротивляться злу насилием. Нет — должен, и философ задним числом благословляет белое воинство: сила против красных справедлива. Дескать, сам Бог благословляет.
Но были и другие поступки. Например, генерал А. Брусилов отказался эмигрировать. «Я подчиняюсь воле народа» — так он решил. И объяснил: «Это тяжко, конечно, но иначе поступить я не мог, хотя бы это стоило жизни».
Уже много лет я под впечатлением трагической истории княгини Екатерины Мещерской. Ее бы надо рассказывать во всех подробностях, но я вынужден сократить рассказ, опубликованный в «Новом мире», до нескольких абзацев. Княгиня была замужем за очень богатым человеком, за царским сановником, который «входил в кабинет государя без всякого доклада». Но он рано умер, в 1903 году. Дворец в их имении под Полтавой, доставшийся вдове, имел 45 комнат, а вокруг него — парк, оранжереи, зимний сад, обсерватория и так далее. В 1917 году княгиня решила остаться в России. Она и дочь, тоже Екатерина, остались без ничего, в том числе и без крова. С большим трудом княгиня нашла себе работу на Рублевском водопроводе — кухаркой. С утра до ночи она мыла посуду, чтобы как-то прокормить дочь. Но новой власти требовались грамотные люди, и княгиню «выдвинули» — заведовать столовой. А дочь стала учительницей пения в школе. «Лишь теперь я столкнулась лицом к лицу с тем народом, который прежде из-за моего происхождения был отгорожен от меня непроходимой стеной» — это слова княгини Мещерской.
Про случай о концерте в клубе водопровода я не могу читать без слез. В клуб должны были приехать артисты, но не приехали. А люди собрались. И тогда решили дать концерт своими силами. Дочь обронила, что в концерте могла бы спеть ее мать. Кто? Посудомойка? Да, она.
И вот княгиня, закончившая Московскую консерваторию, дебютировавшая в «Ла Скала», выступавшая с Леонидом Собиновым, поет романс «Вешние воды» людям, которые романсам не обучены. Но пение княгини их, сначала недоверчивых, покоряет. Они почувствовали, что это искусство- неведомое, но настоящее.
На следующий день княгиню вызвали в рабочий комитет. «Вы певица, — сказали ей, — и ваше место не в столовой».
Но и то надо сказать, что когда одна часть общества, меньшая, отгорожена от другой, большей, непроходимой стеной, без крови едва ли обходится. И судьба элиты в этом случае плачевна. А без элиты и весь народ терпит невосполнимые потери.
Скажу прямо: вина — на белых. И не столько в том их вина, что они совершили в годы гражданской войны, сколько в том, что задолго до нее вели и довели страну до такой кровавой бойни. Чтобы это доказать, мне не нужны свидетельства тех, уже далеких лет. Я вижу, как в наши дни Россию ведут к гражданской войне. Я вижу, как современная элита отгораживается от народа, как она прячется от него за глухими заборами, за шлагбаумами, за хитрыми замками, за видеокамерами и системами сигнализации, за тонированными окнами автомобилей, за спинами охранников. Она отгородилась и знать не хочет, что творится за оградами.
Да, вина — на белых. Сначала надо это признать, чтобы состоялось примирение и согласие. Мы не может сделать вид, что никто не виноват и вроде бы ничего и не было. А то, что произошло, — недоразумение. Забыть ту кровь нужно, но — с уроком на будущее. Чтобы то — не повторилось.
А что касается казаков, то они — особая статья. Казаки, они кто? Крестьяне. Когда-то, может быть, равные меж собой. Но со временем у них появились свои помещики и кулаки, а также, разумеется, бедняки. Хватит казакам метаться вроде Григория Мелехова между белыми и красными, пора возвращаться в народ.
М.С.Фонотов
Челябинская область — индустриально-аграрный регион, расположенный на границе Европы и Азии, в южной части Уральских гор и прилегающей Западно-Сибирской равнины. В городах и районах Челябинской области проживает 3 493 000 человек (2018 г.)