Уран с графитом заговорили по-русски!
Наконец , в Лабораторию № 2 начинают регулярно поступать партии графита и урана нужного качества. Чистота их проверялась в специальных палатках на территории лаборатории под руководством И. С. Панасюка. Б. Г. Дубовский, М. И. Повзнер и В. С. Фурсов занимались расчетами накопления плутония в реакторе. Б. Г. Дубовский проводит опыты по защите от гаммалучей, собственными руками делает счетчики, так как они еще нигде не производились. Е. Н. Бабулевич проектирует и строит систему регулирующих стержней для управления цепной реакцией.
Весной 1946 года на территории Лаборатории № 2 закончено строительство здания «Монтажных мастерских» — так условно называлось здание первого реактора. Под зданием реактора был подготовлен бетонированный котлован шириной, длиной и высотой в десять метров. Такое погружение реактора в землю делалось для защиты от излучений. Другой защиты не предусматривалось, так как подразумевалось, что построенный реактор будет существовать недолго — его разберут и отправят на завод для промышленного производства плутония на Южном Урале.
В бетонированном котловане выложили метровый слой графита и начали кладку, состоящую из урановых и графитовых блоков. Только на пятый раз кладка удалась. 24 декабря 1946 года стало ясно, что цепная реакция в первом физическом реакторе пойдет.
Последние слои урана укладывали при усиленной защите от непредвиденного разгона реакции. К шести часам вечера закончили сборку шестьдесят первого слоя, и Курчатов отпустил отдыхать всех рабочих. Но к часу ночи, при все возрастающем волнении убедились, что кладку надо продолжать. На следующий день выложили последний, шестьдесят второй слой.
В два часа дня двадцать пятого декабря 1946 года Курчатов попросил всех покинуть здание реактора. Около пяти часов вечера Курчатов и Панасюк сели за пульт управления реактором. С ними оставались Дубовский, Кондратьев и Павлов. Курчатов попросил их отойти от пульта и молча наблюдать за сигналами. Начали поднимать стержни. Всех охватило волнение. В пультовой слышны были только щелчки в репродукторе, передающем импульсы нейтронных индикаторов, и краткие команды Курчатова.
Вначале реакция нарастала медленно, время удвоения ее интенсивности составляло десятки минут. Чем выше поднимался регулирующий стержень, тем осторожнее становились движения Курчатова. В несколько приемов, чередуя работу с коротким отдыхом, Курчатов поднимал стержень все выше. Десять сантиметров, еще десять, еще. Вдруг зайчик гальванометра резко побежал по шкале. Отдельные удары слились, и звук стал воющим. Все с ожиданием смотрели на Курчатова, а он, охлаждая подступающий к сердцам присутствующих восторг по поводу одержанной победы, предложил сделать еще один, контрольный опыт. Последний подтвердил: цепная реакция родилась, атомная энергия подчинилась человеку.
25 декабря 1946 года в 18 часов «уран с графитом заговорили по-русски». Первый на евразийском континенте атомный реактор заработал. Его не стали разбирать, а использовали для получения плутония, дальнейшего изучения его свойств.
На первом экспериментальном реакторе были определены размеры и физические параметры, подтверждена работоспособность промышленного уран-графитового реактора. Стало очевидным, что количество урана и графита в нем должно быть увеличено в три—четыре раза.
Большую роль в превращении уранового проекта из научной проблемы в отрасль промышленного производства сыграл Научно-технический совет, организованный сначала при Спецкомитете, а с апреля 1946 года — при Первом главном управлении. Первый год его возглавлял Б. Л. Ванников, в 1947—1949 годах — М. Г. Первухин, а с 1949 года — И. В. Курчатов. Ученым секретарем НТС назначили Б. С. Позднякова.
В состав НТС входило пять секций. Каждую из них возглавил крупный хозяйственный руководитель. Секцию атомных реакторов — М. Г. Первухин, диффузионного способа обогащения урана — В. А. Малышев, электромагнитного разделения изотопов урана — И. Г. Кабанов и Д. В. Ефремов, металлургии и химии — В. С. Емельянов, медико-санитарного контроля — В. В. Парин и Г. М. Франк. И. В. Курчатов курировал в целом физическое направление, В. Г. Хлопин — радиохимическое.
С октября 1945 года на каждом заседании этого совета заслушивались доклады так называемого «второго бюро», на самом деле сотрудников отдела «С» НКВД, который возглавлял генерал-лейтенант П. В. Судоплатов. Работники отдела занимались переводом на русский язык научных отчетов из американских атомных центров, общий объем которых составлял около десяти тысяч страниц.
Вероятно с их сообщения началось в январе 1946 года заседание секции атомных реакторов, на котором были рассмотрены варианты проекта промышленного реактора. В тяжелых условиях послевоенного времени Научно-технический совет рекомендовал проточный вариант его охлаждения, вызвавший впоследствии серьезные экологические проблемы.
Проектирование промышленного реактора возлагалось на Научно-исследовательский институт химического машиностроения. Его директор Н. А. Доллежаль привлечен к урановому проекту в январе 1946 года. При первом же посещении Доллежалем Лаборатории № 2 Курчатов предложил горизонтальное расположение каналов с урановыми блоками. Из материалов «второго бюро» он знал, что на таких реакторах американцы получили плутоний для своих атомных бомб. Доллежаль сначала согласился, но со временем обнаружил в таком расположении урана крупные недостатки. Резко снижалась технологичность реактора, которая создавала серьезные трудности в его эксплуатации.
В марте 1946 года комиссия в составе Курчатова, Малышева, Ванникова, Первухина, Завенягина, Емельянова, Позднякова и Славского одобрила вертикальный вариант компоновки реактора. Окончательное решение по вертикальной схеме было принято 8 июля 1946 года.
Курчатов каждые три—четыре дня приезжал в НИИхиммаш и детально знакомился с ходом проектирования. Это позволило ему вовремя корректировать рабочий процесс. Когда выяснилось, что сил НИИ-химмаша недостаточно для разработки металлоконструкций, Курчатов привлек «Проектстальконструкцию» во главе с Н. П. Мельниковым. Решение проблем коррозии и радиационной стойкости взял на себя Институт авиационных материалов под руководством Г. В. Акимова. Другие проблемы проекта решали конструкторское бюро авиапрома (А. С. Абрамов), Институт физической химии (А. Н. Фрумкин), НИИ гидромашиностроения (В. В. Мишке).
Проект реактора был разработан за четыре месяца, когда до пуска экспериментального реактора оставалось почти полгода. Доллежаль опасался, что результаты испытания Ф-1 могут потребовать внести изменения в законченную работу. Курчатов подписал чертежи, подчеркнув, что времени терять нельзя. В августе 1946 года проект первого промышленного реактора был утвержден и передан строителям.
Проект здания реактора и объектов водной группы выполнялись в ГСПИ-11 под руководством главного инженера В. В. Смирнова.
Рабочие чертежи реактора и основные материалы проектных институтов согласовывались с Курчатовым и после утверждения Ванниковым принимались к изготовлению заводами. Если это признавалось необходимым, принимались постановления правительства, обязывающие промышленные предприятия страны немедленно выполнять заказы ПГУ.
Параллельно проектированию атомного реактора шла отработка радиохимической технологии выделения плутония из урановых блоков, облучающихся в реакторе.
Все радиохимические процессы с 1944 года разрабатывались в Радиевом институте Академии наук СССР (РИАН) под руководством академика В. Г. Хлопина — основателя отечественной радиохимии.
В 1944—1945 годах ученые РИАНа Б. А. Никитин, А. П. Ратнер, И. Е. Старик, Б. П. Никольский и другие предложили первую технологию переработки облученного в реакторе урана. При исследовательском реакторе решили построить опытный радиохимический цех. Это давало возможность проверить на урановых блоках, облученных в реакторе, технологию, созданную учеными РИАНа. В цехе, который впоследствии скромно назвали установкой № 5, с конца 1945 года стали проводить эксперименты для отработки технологии радиохимического производства.
Общее научное руководство работами на установке № 5 осуществлял заместитель директора РИАНа, член-корреспондент АН СССР Б. А. Никитин. Всего за полтора года на установке № 5 провели сложнейшие работы для проверки технологии и оборудования первого завода промышленной радиохимии. На ней проходили опробование все поисковые исследования Радиевого института, НИИ-9, узлы и конструкции химических аппаратов. Выявленные недостатки устранялись здесь же на месте.
Первый начальник установки М. В. Угрюмов организовал стажировку выпускников химических факультетов Воронежского, Горьковского, Ленинградского и Московского университетов. На установке № 5 работали и изучали технологию выделения плутония из уранового раствора и очистки его от высокоактивных осколков все будущие руководители промышленного радиохимического производства: Б. В. Громов, М. В. Гладышев, А. А. Пасевский, Н. С. Чугреев, Н. Г. Чемарин, Я. П. Докучаев и другие. М. В. Гладышев, директор плутониевого завода, подчеркивает в своей книге «Плутоний для атомной бомбы»: «Трудно переоценить значение опытной установки № 5 в отработке технологии первого завода промышленной радиохимии».
Параллельно с отработкой технологии радиохимического производства группа ученых под руководством директора Государственно НИИ редких металлов академика И. И. Черняева разрабатывала схему выделения и очистки плутония. Примерно за три месяца они сумели решить эту проблему, найти путь получения двуокиси плутония, из которого затем ученые-металлурги из лаборатории А. А. Бочвара нашли способ выплавки чистейшего плутония.