В Челябинске и в его окрестностях в начале мая 1918 г. располагались эшелоны 6-го Ганацкого, 3-го Яна Жижки и 2-го Иржи из Подебрад чехословацких полков. Усталость от длительного пребывания в тесных вагонах, нервное ожидание отправки и многочисленные провокации большевиков привели 14 мая к печальному случаю – убийству военнопленного австро-венгерской армии И. Малика, который подтолкнул к этому чехословацких воинов своим хулиганским поступком. Неуклюжие действия челябинских чекистов 17 мая при расследовании этого случая вызвали ответную реакцию – стихийное вооруженное выступление легионеров.
Получивший громкую огласку инцидент был использован центральной советской властью, как желанный предлог для полного разоружения чехословаков и для окончательной ликвидации корпуса. Арестованного в Москве в ночь на 21 мая руководителя Отделения Чехословацкого национального совета в России профессора П. Максу вынудили подписать приказ о полном разоружении чехословацких эшелонов, а невыполнение этого приказа объявлялось мятежом против советской власти. Этот приказ оказался фактическим объявлением войны чехословацким добровольцам.
Тем временем на съезде делегатов в Челябинске было решено, во что бы то ни стало ехать во Владивосток, для чего был избран Временный исполнительный комитет. 23 мая на съезде стало известно о приказе профессора П. Максы. Съезд единодушно отверг этот приказ и таким образом политический конфликт между советской властью и чехословацкими добровольцами начал перерастать в военный. Первыми ударили большевики. 25 мая западнее Омска на станции Марьяновка было произведено нападение на эшелоны 6-го Ганацкого полка и произошел бой с большими потерями с обеих сторон. В ответ на это, народный комиссар по военным делам Л. Д. Троцкий издал жесткий приказ о расстреле на месте каждого чехословака захваченного с оружием в руках и послал воинские части, которые должны были проучить этих неуступчивых чехословаков.
В сибирских городах Мариинске и Новониколаевске чехословаки не стали ожидать нападения и выступили первыми. После полудня 25 мая и в ночь на 26 мая красноармейские гарнизоны этих городов были разоружены, а города захвачены. Военный конфликт начал разрастаться, но в Челябинске большевики и чехословаки пока еще сотрудничали и пытались решить дело миром. Переговоры 25 и 26 мая с Москвой, Омском и Екатеринбургом закончились неудачей и показали чехословацкому руководству, что конфликт неизбежен. В ночь на 27 мая Челябинск был захвачен, а его красноармейский гарнизон разоружен.
По приказу наркомвоена Л. Д. Троцкого на Челябинск были двинуты советские войска и началась пропагандистская война. Челябинский совет начал вести легальную и подпольную деятельность против чехословаков. Учитывая большую важность сохранения Челябинска в своих руках, который служил мостом между сибирской и поволжской группами чехословацких войск, в ночь на 1 июня Челябинский совет был разогнан и контроль над городом перешел полностью в руки чехословаков. В городе началось формирование белых добровольческих частей, а к власти пришел антибольшевистский Временный комитет народной власти.
29–30 мая на железнодорожных станциях от Омска до Челябинска разбрасывались и расклеивались листовки с обращением к чехословакам. Текст на листовках был составлен в форме разговора по прямому проводу между комиссарами Западной Сибири и профессором П. Максой. Большевики вновь пытались использовать имя профессора П. Максы, хотя он уже вторую неделю сидел в Таганской тюрьме. В обращении говорилось, что все происшедшее в последние дни – это следствие печального недоразумения и чехословакам нужно немедленно остановить их выступление и восстановить мир. Легионеры допустили большую ошибку, когда выступили в Челябинске. От имени профессора П. Максы их призывали остановиться и обещали, что отъезд во Францию будет урегулирован смешанной комиссией с участием представителей союзников.
В обращении было столько несообразностей, что Временный исполнительный комитет сразу же выпустил предупреждение к чехословакам:
В Челябинске. 30 мая.
Из Москвы и иных мест были разосланы телеграммы провокационного характера, чтобы мы выдали оружие и подчинились требованиям советской власти, – собственно говоря, требованиям Берлина, требующего нашего разоружения. Телеграммы могут быть подписаны Максой либо Марковичем. Не верьте этим депешам – это вымысел нашего неприятеля, а Макса находиться под арестом в Москве. Подчиняйтесь только приказам Временного исполнительного комитета Чехословацкого корпуса, который создан на съезде.
Председатель Б. Павлу. Советник Ф. Рихтер.
Прибывшая в Златоуст группа Высшей военной инспекции Советской России во главе с комиссаром Н. И. Подвойским начала лихорадочно собирать силы и готовиться к боям, а чтобы выиграть время, повела с чехословаками переговоры. Они начались с явной лжи и угроз:
Чехословацкие эшелоны, продвигаемые советской властью во Владивосток, осмелились восстать на дороге Златоуст-Челябинск против Советской Федеративной Республики, прервали железнодорожное и телеграфное сообщение, нарушили тишину и порядок в Республике и встали, таким образом, в ряды врагов Республики, для которых не будет пощады, если они не одумаются. Я, как народный комиссар военных дел Российской Федеративной Республики приказываю:
1. Чехословацкие эшелоны, которым грозит кровавое наказание в виде массовых расстрелов советскими войсками, должны выдать оружие ближайшему командованию советских войск.
2. Чехословаки должны оставить эшелоны и разместится в казармах, согласно диспозиции военных властей, до принятия мер, которые будут намечены после окончания работы смешанной комиссии с представителями французской военной миссии; все чехословацкие эшелоны были уведомлены о создании этой комиссии телеграммой профессора Максы от 23 мая с. г.
Народный комиссар военных дел, член Высшего военного совета Н. Подвойский.
Когда 30 мая к основным силам отряда подпоручика И. Пиалека на перегоне между разъездом Хребет и станцией Сыростан подъехала дрезина с большевистскими представителями, то большевистский телеграфист передал подпоручику И. Пиалеку телеграмму подписанную П. Максой с предостережением от активных действий. Подпоручик И. Пиалек, думая, что идут переговоры, допустил ошибку, за которую позднее поплатился жизнью. Он приказал своему отряду остановиться, а сам поехал без всякой охраны на дрезине вместе с большевиками на станцию Сыростан. Но до Сыростана подпоручик не доехал, а был на дороге схвачен большевистским дозором и отведен в штаб на разъезд Уржумка. Сумев обманом остановить отряд подпоручика И. Пиалека и захватить в плен командира, большевики двинулись за отходящими чехословаками и перед Миассом передали им новое предложение:
Командиру 2-го чехословацкого полка.
Поезд с представителями советской власти находится в Сыростане и едет в Челябинск, чтобы принять от чехословацких эшелонов оружие и разместить их в казармы. Сообщите всем вашим эшелонам, чтобы воины по незнанию не допустили какойлибо выходки и не обстреляли правительственный поезд. Если по поезду, после этого уведомления, будет открыт огонь, это будет означать, что чехословацкие эшелоны не подчиняются законным приказам даже тогда, когда им был объявлен приказ члена правительства народного комиссара военных дел Подвойского, прекратить свое восстание, сложить оружие и по распоряжению местных властей перейти в казармы.
Военный комиссар Сибири Берзин.
Э
то предложение имело целью посеять новую неразбериху среди чехословаков, часть которых все еще была за переговоры с большевиками. Но, наученный горьким опытом случая с подпоручиком И. Пиалеком, новый командир отряда подпоручик К. Пустка ответил, что перед станцией Миасс, под путь заложена мина и никакого поезда чехословаки не пропустят. На приказ комиссара Н. И. Подвойского чехословацкий Временный исполнительный комитет ответил:
1). Немедленно остановить неприятельские действия против чехословацких эшелонов.
2). Отвести советские эшелоны от наших на удаление, не менее двух станций.
3). Обеспечить свободный проезд наших эшелонов с оружием во Владивосток, при чем нам будут выдаваться заложники от каждого совета с тех мест, которые мы будем проезжать, в качестве гарантии от измены и нападения.
4). Немедленно освободить всех задержанных чехословаков и отправить их к нам.
В противном случае обязанность самозащиты приведет нас к тому, что для своей защиты мы будем применять все политические и военные средства.
Советник Ф. Рихтер. Председатель Б. Павлу и другие.
Для того, чтобы вызвать среди населения ненависть к чехословакам, советские власти распускали слухи, что легионеры не только захватывают продовольственные склады, но и не пропускают эшелоны с продовольствием из Сибири и Зауралья в Центральную Россию, где ситуация с продовольствием крайне сложная и может начаться голод. Это была совершенная ложь, так как чехословаки сразу же после выступления предложили большевикам свое согласие на пропуск эшелонов с продовольствием и пассажирских поездов и объявили о своей готовности к переговорам о способах их пропуска. 31 мая Временный исполнительный комитет опубликовал извещение:
Граждане!
Пассажирские поезда задержаны в Челябинске не по нашей вине, а только потому, что советская власть приказала разобрать пути перед нашими эшелонами, вследствие чего было остановлено все движение между Челябинском и Омском, Челябинском и Екатеринбургом, Челябинском и Самарой. Чехословацкие войска не хотели задерживать невооруженных пассажиров и поезда с продовольствием, идущие в голодающую Россию, чтобы не пострадали невинные люди. Но советскую власть не смутило это насилие над русскими людьми. Это она виновата в том, что вы мучаетесь! Чехословаки совместно с железнодорожниками, беспокоящимися о своем народе, принимают все меры, чтобы быстрее отъехать.
Когда 28 мая в Екатеринбург приехал чехословацкий представитель прапорщик Й. Пиффль, то одной из задач его миссии, как раз и было решение вопроса о пропуске эшелонов с продовольствием. Уральский совет и какой-то московский комиссар ответили прапорщику: «Нас не заботит, что в Москве или в Петрограде дохнут – нас волнует только одно, чтобы сохранить власть». Но население начинало понимать ситуацию и видеть в чехословаках опору против большевиков. Шахтеры каменноугольных копей челябинского района выслали к чехословакам свое доверенное лицо Ф. Е. Поршева и обратились с просьбой о помощи продовольствием, с выдачей заработной платы и в организации доставки угля заказчикам. Временный исполнительный комитет тотчас же отправил шахтерам вагоны с мукой и заключил с ними договор о решении оставшихся проблем.
Разоружение челябинского советского гарнизона в ночь на 27 мая было ответом на непримиримость советской власти и на вероломное нападение в Марьяновке. Чехословаки предупредили, что не позволят себя ликвидировать и предостерегли против дальнейших шагов, направленных против них, но не собирались вмешиваться во внутренние русские дела, поэтому и не тронули советскую власть в Челябинске. Челябинскому совету была оставлена гражданская власть, а к охране была оставлена одна башкирская рота. Конечно, уже привыкшему к всесилию Челябинскому совету все это было не по душе, но делать было нечего и он повел двойственную политику. Совет начал содействовать передвижению чехословацких эшелонов на восток и обратился к соседним советам и к Москве с просьбой не задерживать чехословаков. Но с другой стороны челябинские большевики начали отвергать контакты с «мятежниками» и начинали вести с чехословаками открытую и скрытую войну.
В первую очередь в челябинских газетах появились набранные большими буквами обращения к гражданам и товарищам, с просьбой соблюдать порядок и спокойствие и не поддаваться на провокации контрреволюционеров. Затем внимание граждан обращалось на то, что выступление чехословаков произошло с целью обеспечить себе свободный проезд во Владивосток, а функции советской власти во внутренней жизни города и уезда остались в полной законной силе. Этими обращениями челябинские большевики подчеркивали, что они остаются на месте, а вот, когда чехословаки уедут, тогда пусть контрреволюционеры опасаются. Помимо газетных воззваний большевики начали организовывать хорошо им знакомые легальные методы борьбы.
28 и 29 мая в железнодорожном клубе состоялось собрание, на котором шли жаркие дебаты о начале забастовки и остановке движения, причем большевиков совершенно не волновала остановка движения продовольственных эшелонов. Но в конце концов вопрос о забастовке был отвергнут подавляющим большинством голосов. 28 и 29 мая были организованы экстренные собрания рабочих и служащих целого ряда челябинских предприятий и организаций: механического завода «Товарищества Г. Столь и Ко », паровой крупчатой вальцевой мельницы «Челябинское мукомольное товарищество» и делегатов от профсоюзов и фабрично-заводских комитетов города. На этих собраниях был выражен протест против незаконных действий чехословацких войск и требовалось передать всю власть Челябинскому совету. Только собрание служащих Челябинской почтово-телеграфной конторы постановило считать действия чехословаков вызванными чувством самозащиты. В эти же дни среди жителей Челябинска поползли слухи о том, что чехословаки силой отбирают продукты у «Продовольственной управы». Дело дошло до того, что 30 мая подполковник С. Н. Войцеховский официально обратился к председателю продовольственной управы и попросил его заявить в печати об истинном положении дел и о том, что эти слухи лишены всякого основания.
Один из сотрудников челябинской газеты «Трудовая мысль» 29 мая побеседовал с председателем исполкома Челябинского совета Г. В. Кобелянко по поводу создавшегося положения. Комиссар Г. В. Кобелянко сообщил, что ему ничего не известно о положении дел в уезде, ничего определенного нельзя сказать относительно дальнейших действий чехословаков, но из частных разговоров с чешскими офицерами видно, что они рассчитывают покинуть Челябинск через три дня. Надеясь на скорый уход чехословаков, члены Челябинского совета повели не только открытую пропаганду, но и подпольную деятельность. Одним из первых ушел в подполье председатель Челябинского совета Е. Л. Васенко. Как вспоминал шофер при красногвардейском железнодорожном штабе А. Я. Поваляев, его уход выглядел следующим образом:
Вечером 28 мая в участковый совет железнодорожных депутатов пришел Е. Л. Васенко. Сюда же пришли Дударев, Мальцев, Назаров, Евсеев. Я в это время дежурил при Совжелдепе. Васенко вынул из кармана телеграфную ленту и передал ее Евсееву со словами: «Читай!» Евсеев посмотрел на нее и передав Мальцеву сказал: «Я этой азбуки не знаю!» Мальцев прочитал. В ней говорилось о немедленном разоружении чехов, в связи с тем, что они в сговоре с буржуазией. Поговорили они не более 30 минут. Васенко все время стоял на ногах. Видно было, что он сильно взволнован.
– Да, поздно хватились. Нужно уходить и как можно скорее, – сказал он после раздумья. Васенко попрощался со всеми и направился к выходу. Ему предложили поехать в автомобиле, но он, махнув рукой, отказался. Выйдя из Совжелдепа Васенко направился в город по Шоссейной улице (ныне Цвиллинга).
На заседании совета 30 мая стало известно, что Е. Л. Васенко ушел из города с подложным паспортом, под видом мельничного рабочего, на станцию Аргаяш. Прибыв на станцию, он заявил железнодорожникам, что город Челябинск занят чехословаками и что половина населения ими вырезана. За провокационные речи Е. Л. Васенко был задержан местными жителями и передан чехословакам. При аресте у него было обнаружено сто рублей, чужой паспорт и ключ от комнаты № 24 в номерах Дядина, который он просил передать исполкому. 30 мая он находился в Челябинске, в распоряжении чехословаков и по нему велось следствие. Затем Е. Л. Васенко был убит, но обстоятельства его смерти не ясны. Всего, из сорока человек членов Челябинского совета и военно-революционного комитета в подполье ушли восемь человек, которые начали организовывать рабочие отряды, собирать разбежавшихся красноармейцев и вести агитацию.
Участник этих событий большевик Буцкевич отмечал в своих воспоминаниях, что 29 мая он был в Челябинском исполкоме, где заручился мандатом для оказания сопротивления в уезде и разрушения пути. В группе челябинских большевиков Буцкевич добрался до угольных копей, где агитировал рабочих на разрушение пути и на обстрел чехословацких эшелонов. В беседах выяснилось, что желающих немного, да и с оружием дела плохи. Продвигаясь на восток посланцы совета добрались через Шумиху до станции Мишкино, где им удалось привлечь местную боевую дружину к разрушениям пути. По Челябинску распускались слухи не только о том, что чехословаки захватывают продовольственные склады, но и убивают местных жителей, насилуют женщин и грабят. Чехословацкие руководители не имели права дольше терпеть подобные вещи, если они не хотели потерять своих людей, порядок и дисциплину. На окончательном изгнании советских руководителей настаивали и противобольшевистские группы во главе с полковником Сорочинским и есаулом Смирных.
Нужно было немедленно действовать, но в распоряжении подполковника С. Н. Войцеховского оставался только 1-й батальон 3-го полка (без 2-й роты) и несколько полковых команд, которые несли гарнизонную и сторожевую службу. 3-й батальон 3-го полка 30 мая убыл на троицкий фронт и было пока неизвестно, когда он вернется. В такой ситуации командующий группой дал телеграмму в Курган и вызвал оттуда в Челябинск 1-й батальон 2-го полка с поручиком Я. Сыровы, чтобы с его помощью окончательно ликвидировать советскую власть в Челябинске. Получив эту телеграмму, поручик Я. Сыровы немедленно выехал, ведя по дороге разведку и соблюдая все меры предосторожности. Эшелон дважды останавливался, исправлял поврежденный путь и восстанавливал связь, нарушенную подпольными большевистскими группами. 31 мая в 17 часов батальон прибыл в Челябинск. Так как еще утром 31 мая с 13-й версты Троицкой железной дороги в Челябинск вернулся 3-й батальон 3-го полка, у подполковника С. Н. Войцеховского оказались значительные силы.
Операция по занятию Челябинска была проведена силами 3-го полка. 1-й батальон 2-го полка оставался на станции в резерве. Частям 3-го полка было приказано занять город, разоружить башкирскую роту и все советские караулы. 1-й роте 3-го полка была дана задача захватить тайное совещание челябинских комиссаров, которые по сведениям в ночь с 31 мая на 1 июня должны были собраться в доме лесника в трех верстах западнее Челябинска. Около 22 часов 31 мая 1-я рота вышла из своих вагонов и с проводниками из местных русских офицеров двинулась в лес. Остальные части перед полуночью выступили в город. 1 июня, когда рассвело, Челябинск был в руках чехословаков. Отпора не было, а Челябинский совет разбежался. 1-я рота около 1 часа ночи окружила дом лесника, но никого там не обнаружила. После прочесывания окрестностей рота вернулась обратно на станцию.
1 июня в Челябинске образовался Комитет народной власти, который в полдень выпустил объявление, напечатанное в новой газете «Власть народа»:
Суббота 1 июня.
К жителям города Челябинска и окрестностей.
Советская власть, опирающаяся только на штыки красноармейцев, военнопленных немцев и мадьяр, не имевшая никакого доверия в широких кругах демократии, наконец-то пала. Сегодня ночью был арестован совет представителей этой обанкротившейся власти. Всеми настоящими демократами и социалистами ненавидимая власть комиссародержавцев должна быть сменена на действительно народную власть. Такой властью может быть только народное собрание, избранное прямым, равным и тайным голосованием. Для организации временной власти вчера был организован Комитет Народной власти.
Мы обращаемся ко всем рабочим, крестьянам, казакам и служащим с просьбой не прекращать работы и не вносить анархию и хаос в жизнь народа.
Мы провозглашаем, что нашей задачей, пока это в народных силах – сохранить революцию от гибели, которая уже показалась.
Мы провозглашаем, что любые попытки к насилию и беспорядкам, направленные к нарушению нашей задачи, будут подавлены вооруженной силой. Комитет Народной власти. Челябинск. 1 июня 1918 г.
<< назад далее >>
Кроме храма и молитвенного дома на территории монастыря находились четыре келейных корпуса. В 1912 году был сооружен странноприимный полукаменный двухэтажный дом, а позже 3 амбара. Основу благосостояния монастыря составляли земельные угодья, жертвованные различными лицами. Монастырские угодья составляли 478,5 га. «На 1916 год в монастыре проживало: отец-настоятель, 3 иеромонаха, 17 послушников, т.е. всего 21 человек. Особенностью монастыря было то, что службы проходили по Афонскому чину, а все священнослужители и братия монастыря служили безвозмездно».
16 апреля 2016 года, решением Священного Синода Русской Православной Церкви (Журнал 31) в Троицкой Епархии открыт Свято — Николаевский мужской монастырь. Наместником обители назначен игумен Амвросий Лутовинов.